ГЛАВА 1

«Первую же пчелу, которая вздумает жужжать о том, что мед украли, тут же прихлопнут», – размышлял профессор Педер Бьернсен. Мысль была новой и, казалось бы, шутливой, но своим рождением она была обязана ужасающим фактам. Профессор провел длинными, тонкими пальцами по рано поседевшим волосам. Взгляд его странно выпуклых, горящих жутковатым огоньком глаз был устремлен в окно кабинета, которое выходило на бурлившую транспортом стокгольмскую улицу Хеторгет. Но смотрел он вовсе не на транспорт.

А первую корову, которая возглавит борьбу против дойки, ждет скорая смерть, – закончил он про себя. Стокгольм гудел и ревел, не ведая о нависшей угрозе. Профессор безмолвно застыл, погрузившись в мрачные раздумья. Вдруг взгляд его ожил, глаза расширились, в них мелькнуло узнавание. Медленно, неохотно он отошел от окна.

Двигался он так, как будто одним лишь усилием воли принуждан себя пятиться от чем-то страшного, что, незримо притягивая, манило его.

Вскинув руки, он тщетно попытался оттолкнуть от себя пустоту. В неестественно выпученных глазах, по-прежнему холодных и неподвижных, сверкало нечто неподвластное страху. Как зачарованные, они следили за чем-то бесформенным и бесцветным, ползущим от окна к потолку. Сделав нечеловеческое усилие, профессор повернулся и бросился бежать.

Не добежав до двери, он судорожно вздохнул, споткнулся. Падая, сведенной рукой схватил со стола календарь и стащил на ковер. Потом всхлипнул, прижал руки к сердцу и затих. Искра жизни угасла. Верхний листок календаря трепетал от загадочного, невесть откуда прилетевшего ветерка. На листке стояла дата 17 мая 2015 года.

Когда полиция обнаружила Бьернсена, он был мертв уже часов пять. Медицинский эксперт невозмутимо констатировал смерть от сердечного приступа и на этом успокоился. Тщательно осматривая помещение, лейтенант полиции Бекер нашел на письменном столе профессора записку – весть с того света.

«Знание – опасная штука. Человек неспособен ежеминутно, весь день напролет управлять своими мыслями, а по ночам ежечасно следить за неподвластными ему сновидениями. Скоро меня найдут мертвым – это неизбежно. Тогда вы должны..»

– Что мы должны? – спросил Бекер. Ответа не последовало. Голос, который мог бы произнести зловещий ответ, умолк навсегда. Бекер выслушал доклад эксперта, потом сжег записку. «Профессор, как и многие его коллеги, на старости лет стал чудить, – решил он. – И не удивительно: груз ученой премудрости оказался ему не по силам. Официальный диагноз – сердечный приступ. Какие могут быть сомнения?»

Тридцатого мая доктор Гатри Шеридан размеренной дергающейся поступью робота вышагивал по лондонской Чаринг Кросс Роуд. Глаза его, похожие на холодные сверкающие льдинки, были неотрывно устремлены в небо, ноги механически меряли тротуар. Он напоминал слепого, следующего по знакомому до мелочей маршруту.

Джим Ликок увидел Шеридана, когда тот, как заведенный, шествовал мимо, но не заметил в нем ничего странного.

– Эй, Шерри! – крикнул он, подскочив к приятелю, и уже было собрался хлопнуть его по плечу, но внезапно застыл в смятении.

Оборотив к встречному бледное напряженное лицо, на котором, как сосульки в голубоватом полумраке, поблескивали глаза, Гатри схватил его за руку и затараторил:

– Ну и что же это такое? – скептически осведомился Ликок, вглядываясь в искаженное лицо доктора.

– Джим, я хочу сказать, что человек – не хозяин и не властитель своей души и никогда им не был. Он всего лишь домашняя скотина!.. – Шеридан вцепился в собеседника. Голос его сорвался, потом поднялся на два тона. В нем зазвенела истерическая нотка. – Я это знаю, слышишь, знаю! – Ноги его подломились в голенях. – Все кончено! – Он рухнул наземь.

Потрясенный Ликок поспешно нагнулся над упавшим, расстегнул ворот его рубашки, приложил руку ж груди. И ничего не ошутил. Сердце, которое только что бешено колотилось, остановилось – навек. Шеридан был мертв. Скорее всего, сердечный приступ.

В тот же день и час нечто очень похожее произошло с доктором Гансом Лютером. Несмотря на обманчивую полноту, он вихрем пронесся по лаборатории, стремглав слетел вниз по лестнице, промчался через холл. При этом он все время испуганно оглядывался через плечо, глаза его сверкали, как полированные агаты. Подбежав к телефону, он трясущейся рукой набрал номер «Дортмунд-Цайтунг» и потребовал редактора. Глаза его были прикованы к лестнице, телефонная трубка, прижатая к уху, дрожала.

– Фогель, – завопил он, – у меня есть для вас самая потрясающая новость со времен сотворения мира. Нужно оставить для нее место, много места, и поскорее, пока не поздно!

– Расскажите подробнее, – терпеливо предложил Фогель.

– Земной шар, опоясанный транспарантом, и на нем надпись: «Держитесь подальше!»

Покрывшись испариной, Лютер следил за лестницей.

– Ха-ха! – безжалостно ответил Фогель. Его крупное лицо на видеоэкране, установленном над телефонным аппаратом, выражало снисходительное понимание: он привык к чудачествам ученых.

– Нет, вы послушайте! – отчаянно закричал Лютер, вытирая лоб трясущейся рукой. – Ведь вы меня знаете. Знаете, что я не лгун и не трепач. И никогда не говорю ничего такого, что не мог бы доказать. Так вот, я утверждаю: ныне, а возможно уже целое тысячелетие наша несчастная планета… А-а-а!… А-а-а!

Честно говоря, приятно удивлен и даже слегка восхищен.

Считаю, что в каждом издании фантастики должна быть хотя бы краткая биография писателя, чтобы лучше понимать его произведения.

В «Зловещем барьере», на мой взгляд, присутствуют много аллюзий на Вторую мировую и на мир того времени вообще. Например: Азиатское Сообщество - прототип Японской империи (мне так кажеться). Упоминания об уничтожении Тихоокеанского флота США и поражении союзников на Филиппинах ничего не напоминают? Я не говорю уже о том, что Рассел в своем романе часто вспоминает и другие вещи, которые можно разобрать даже невооруженным глазом и привязать к тем годам.

Интересным и важным моментом есть то, как писатель изобразил такую черту людей как перекладывание вины на кого-то другого, мол, «у нас все так плохо из-за того что кому-то это выгодно», «войны все из-за их». Правда, «их» Рассел выбрал не людей, а других существ.

Оценка: 9

Роман, откровенно говоря, очень слабый. И дело даже не в штампах, американском ура-патриотизме или научной недостоверности. Главным образом удручили герои. Они вообще «никакие». Тусклые, серые, никчемные, напрочь не запоминающиеся. Фантомы, не отбрасывающие тени. Да и отбрасывать её некуда. Потому как декорации (читай антураж мира недалекого будущего) - картонные, с прорехами, местами – с зияющими провалами. При пристальном рассмотрении рассыпаются, как карточный домик. Единственное, что как-то связывает воедино этот двухсотстраничный набор слов, это собственно само фантастическое допущение. Любопытно с точки зрения непритязательной обывательской фантазии, но с научной точки зрения не выдерживает какой бы то ни было критики. Чем всё закончится, становится понятно, к сожалению, уже к середине повествования, так что от финала вряд ли следует ожидать оригинальности и непредсказуемости.

Оценка: 5

Прекрасный роман, полный увлекательных приключений и потрясающей силы предвидения Рассела. Трудно поверить, что в 1939, когда вышел роман, можно было столь глубоко превидеть пути направления развития военных технологий и политики.

Расселу удалось совместить безукоризненный сюжет, полный богатой фантазии и увлекательной интриги, с весьма высоким драйвом сцен.

Имеется некоторая экономия на образах героев, однако вполне терпимо.

Рассел допускает традиционный для жанра промах, формируя психологию «нелюдей» в чрезмерно человеческом стиле. Вообще, в поведенческой линии витонов, в сфере их интеракции с человечеством автор допускает несколько логических ошибок. Всё это, однако, не снижает высокого качества романа.

Оценка: 9

Первый роман написаный Расселом. Вчера дочитал, точней домучал... 2 недели читать оставшиеся 150 старниц, это надо было постараться:frown:. Все в книге есть, и интрига, и динамика приутствует, куча персонажей, которые умирают через одну-две страницы. Но все так «картонно» и пафосно:(Америкосы, как всегда на коне спасают Землю за 80 часов, а до этого как буд то спали. Ни о одном герое нельзя сказать ни одного слова, ни одной характеристики. Сегодя я уже и не помню, кто они. В книге присутствует куча «роялей в кустах», которые «находит» ГГ. О самом ГГ сложилось впечатление, что он не особо большого ума, но замечательно все разгдал от начала и до конца. Лет 15 назад, она бы мне понравилась, но сейчас, прочитав достаточно большое колличество хорошей фантастики, читать это было очень тяжко и тоскливо.

Оценка: 5

Является ли человек венцом творения, как сам считает? Или есть силы, направляющие людей, и это вовсе не ангелы, Боги или демоны.

На основе таких достаточно сложных философско-теологических вопросов Рассел создает интересный приключенческий роман с иронией над собой (человечеством), могущественными пришельцами (при определенных допущениях, вполне лавкрафтианского толка), отельными героями, готовыми вступить в практически проигранную битву и интересным сюжетом.

Сейчас роман выглядит простовато, но он и написан очень давно.

Прочитал с большим интересом, так как являюсь поклонником классической фантастики золотого века

Оценка: 9

Неоднозначное впечатление...

Начинается книга, как детектив. Таинственные самоубийства учёных по всему свету. Сыщик выходит на поиски правды... Погони, интриги. Зачитаешься взахлёб! Но вот когда становится ясно, кто собственно враг, а происходит это ровно в середине романа, далее начинается такая жесть, депресуха и мрак, что у меня до сих пор эта неприятная атмосфера в душе. Ну уж ооочень жуткое будущее обрисовано... Наверно в 39 году это было увлекательнее читать, но сегодня уже не то. Рассказы у Рассела НАААмного сильнее...

Оценка: 6

ПРЕВОСХОДНЫЙ РОМАН!!!

С мыслью, с толком, с расстановкой, с изрядной долей юмора. Сюжет завораживает несмотря на почтенный возраст. И не выглядит через-чур наивным, вполне достоин прочтения. С литературной точки зрения БЕЗУПРЕЧЕН, не в пример многим современным писателям. Построение сюжета характерно для детектива, что является несомненным плюсом - не оторвешся.

С фантастической - не часто встречаешь аналоги, следовательно, вполне жизнеспособно и актально!

ЗЫ И, я бы сказал, что этот роман все-таки стОит квалифицировать как твердую научную фантастику, нежели гуманитарную... Согласитесь, элементов, именно научных, в нем куда как предостаточно!

ТРАДИЦИОННО ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ ЗА ОБИЛИЕ ЗАГЛАВНЫХ БУКВ В ВИДУ ОТСУТСТВИЯ АЛЬТЕРНАТИВЫ ВЫДЕЛЕНИЯ ТЕКСТА (К АДМИНИСТРАЦИИ САЙТА, КОНЕЧНО)

Оценка: 10

Типичная вариация войны миров. К сожалению, как и во многих подобных романах, автор не сумел угробить врагов и ему пришлось прибегнуть к чудесному, по сути, спасению, хотя и несколько замаскированному научными поисками героев. Сюжет динамичный, начальная посылка достаточно необычная, написана книга хорошо. Герои особо не запоминаются, но их действия естественны и интересны. Читать стоит, книга интересная и в меру оригинальная.

Оценка: 7

Агрессивные чужие и борьба с ними.

Тема не новая,но отличный сюжет,красивый слог и присутствие детективной составляющей нивелируют наивность произведения.

У Рассела есть и более зрелые и выписанные вещи,но Барьер будит ту нотку ностальгии,которая не даёт забыть именно фирменный,расселовский почерк.

Всё-таки - классика.:smile:

Оценка: 7

Думаю в описание книги надо добавить, что «Russell revised and expanded the book for its first US publication by Fantasy Press in 1948». А то как-то странно видеть в книге 1939 года упоминание о бомбардировке Хиросимы.

Это было первое произведение английского писателя-фантаста Эрика Фрэнка Рассела , которого для меня открыл мой коллега Павел в комментариях к своему собственному произведению, научно-фантастически-юмористической повести «Мыльные пузыри ». И хотя данный роман Рассела юмористическим не оказался, он всё равно был достаточно увлекательным для меня, а уж когда я узнал, что написан он был аж в 1939 году, так и вообще это меня поразило – ведь в те годы ещё и речи не было о таком развитии авиации и ракетной техники, какое мы имеем сейчас, однако это не помешало автору многое предвидеть! С другой стороны, одно только это не вытягивает, в общем-то, «стандартный» сюжет а-ля «Ночной Дозор », «Матрица » и про пришельцев. С третьей стороны, в этом я не прав, ибо «стандартным» этот сюжет является для меня сейчас – просто я поздно прочитал это произведение. Как бы там ни было, я решил поставить ему всего 7 баллов из 10, то есть оценить на «хорошо». Ну а теперь – несколько интересных моментов с цитатами:

• «На листке стояла дата, 17 мая 2015 года», – то есть время действия романа очень близко к нашему времени (сейчас 2006 год).
• «Полицейский гиромобиль с визгом притормозил у клиники… Воль нажал на рычаг акселератора, и мощная двуместная машина рванулась вперёд; тихонько запел спрятанный под капотом гироскоп», – этот необычный вид транспорта нередко упоминается в произведении, однако безо всяких объяснений принципа его устройства.
• «Скоростной стратоплан Нью-Йорк – Бойсе – Сиэтл вынырнул из верхних слоев атмосферы, прекратил подачу кислорода в гермосалон и, продырявив кудрявые облака, под громовые раскаты ракетных двигателей перешёл на горизонтальный полёт», – ещё один необычный вид транспорта, на этот раз воздушного.
• «Нужно предупредить мир, – торжественно произнес Грэхем. – Открыть людям глаза», – традиционный американский пафос по поводу «мира в опасности», от которой Америка его непременно спасёт (например, как в фильмах «День независимости » или «Армагеддон »).
• «Бич убедился, что витоны не только состоят из энергии, но ещё и зависят от энергии, питаются энергией – нашей с вами энергией! Мы для них – производители энергии, которых им любезно предоставила природа для удовлетворения аппетитов. Потому они нас и разводят, то есть побуждают к размножению. Они пасут нас, загоняют в хлев, доят, а сами жиреют на токах, идущих от наших эмоций… Покажите мне очень эмоционального человека, чья жизнь была бы долгой и здоровой [вот уж точно! не зря восточные долгожители – люди малоэмоциональные – прим. автора сайта]… Давно известно, что выделяющаяся в процессе мышления нервная энергия, как и реакция желез на эмоциональное возбуждение, имеет электрическую или квазиэлектрическую природу. Именно этими продуктами и питаются наши призрачные владыки. Они могут в любое время увеличить урожай, сея ревность, соперничество, злобу и таким образом раздувая эмоции – и вовсю пользуются этим. Христиане против мусульман, чёрные против белых, коммунисты против католиков – все они льют воду на витонскую мельницу, все, сами того не сознавая, набивают чужое брюхо. Витоны выращивают свой урожай так же, как мы выращиваем свой. Мы пашем, сеем и жнём – и они пашут, сеют и жнут. Мы – живая почва, взрыхлённая обстоятельствами, которые навязывают нам витоны, засеянная противоречивыми мыслями, удобренная грязными слухами, ложью и умышленным извращением фактов, политая завистью и подозрительностью, дающая тучные всходы эмоциональной энергии, которые витоны потом пожинают серпами беды. Каждый раз, когда кто-то из нас призывает к войне, витоны приглашают друг друга на банкет!» – хотя это и очень похоже на то, как и чем питаются силы Света и силы Тьмы в «Ночном… » и «Дневном Дозоре » Сергея Лукьяненко , автора данного произведения Эрика Фрэнка Рассела не стоит обвинять в плагиате, ибо именно он жил и писал на полвека раньше!
• «Редко упоминаемый, но в высшей степени эффективный Отдел пропаганды Соединённых Штатов трудился не покладая рук. Его огромные помещения, занимавшие два этажа здания Министерства внутренних дел, были темны и безлюдны. Тем временем в дюжине комнат, укрытых в просторном подземном помещении, находящемся в двух милях от главного здания, кипела работа», – хотя это и писалось в далёком 1939 году, но писалось про год 2015-й, поэтому можно предполагать, что подобный отдел продолжает существовать и по сей день.
• «До тех пор, пока люди думают железами, желудками, бумажниками – всем, кроме мозгов, провести их – проще простого… – Они попадаются на каждый ловкий, настойчивый, возбуждающий пропагандистский трюк и всякий раз оказываются в дураках. Возьмите хотя бы япошек. В конце позапрошлого века мы называли их цивилизованным, поэтичным народом и продавали им лом чёрных металлов и станки. Через десяток лет мы звали их грязным желтобрюхим сбродом. В 1980-м мы снова обожали их, лобызали и называли единственными демократами во всей Азии. А к концу века они опять превратились в исчадий ада. Такая же история с русскими: их поносили, расхваливали, опять поносили, снова расхваливали – и всё в зависимости от того, к чему призывали народ: поносить или расхваливать. Любой ловкий обманщик может взбудоражить массы и убедить их влюбить одних и ненавидеть других, смотря что его в данный момент устраивает. И если заурядный мошенник способен разделять и властвовать, что же тогда говорить о витонах!.. Помяните мои слова, молодой человек: первым и самым трудно одолимым препятствием станут миллионы истеричных дуралеев, наших же собратьев», – вот уж что правда, то правда! Современные методы манипуляции сознанием, включаю НЛП и усиленные СМИ (прежде всего ТВ) способны сотворить с обывателем всё, что угодно! «Следи за собой, будь осторожен!» Виктор Цой
• «Ну, а если говорить серьёзно, сведения, собранные «Геральд трибьюн», есть не что иное, как свидетельство человеческого легковерия, свидетельство того, как множество людей может смотреть в лицо фактам – и отрицать их! Свидетельство того, как люди могут видеть рыбу и называть её мясом или птицей, в зависимости от установок их косных пастырей, таких же близоруких, как они сами. Или из жалкого страха потерять невидимое место в призрачных небесных чертогах, или из наивной веры, что боженька может не выдать им крылья, посмей они заикнуться, будто картина мира, которая, по его авторитетному утверждению, ниспослана прямиком из рая, на самом деле восходит прямехонько из ада… Не зря ведь говорят, что дьявол – извечный лжец!» – ещё один повод задуматься всем попавшим под чьё-либо влияние.
• «На площади, замыкавшей улицу, обосновалась батарея противовоздушной обороны… От безмолвных фигур в железных касках, облепивших длинные задранные к небу стволы, веяло настороженностью. Они были обречены выполнять свой бесполезный долг. Все их пушки, хитроумные взрыватели ближнего действия, ещё более хитроумные приборы управления огнём не могли тягаться с ракетами, намного опережающими скорость звука. Максимум, на что они могли надеяться, – это случайная управляемая бомба или безумный азиат-камикадзе, решившийся на почётное самоубийство» – опять же, хотя это и писалось в далёком 1939 году, но писалось про год 2015-й, к которому как раз в США будет развёрнута их пресловутая система ПРО, на которую сейчас уходит так много денег.

Общая оценка: 7 из 10 (хорошо).

Эрик Фрэнк Рассел

Зловещий барьер

«Первую же пчелу, которая вздумает жужжать о том, что мед украли, тут же прихлопнут», – размышлял профессор Педер Бьернсен. Мысль была новой и, казалось бы, шутливой, но своим рождением она была обязана ужасающим фактам. Профессор провел длинными, тонкими пальцами по рано поседевшим волосам. Взгляд его странно выпуклых, горящих жутковатым огоньком глаз был устремлен в окно кабинета, которое выходило на бурлившую транспортом стокгольмскую улицу Хеторгет. Но смотрел он вовсе не на транспорт.

А первую корову, которая возглавит борьбу против дойки, ждет скорая смерть, – закончил он про себя. Стокгольм гудел и ревел, не ведая о нависшей угрозе. Профессор безмолвно застыл, погрузившись в мрачные раздумья. Вдруг взгляд его ожил, глаза расширились, в них мелькнуло узнавание. Медленно, неохотно он отошел от окна.

Двигался он так, как будто одним лишь усилием воли принуждан себя пятиться от чем-то страшного, что, незримо притягивая, манило его.

Вскинув руки, он тщетно попытался оттолкнуть от себя пустоту. В неестественно выпученных глазах, по-прежнему холодных и неподвижных, сверкало нечто неподвластное страху. Как зачарованные, они следили за чем-то бесформенным и бесцветным, ползущим от окна к потолку. Сделав нечеловеческое усилие, профессор повернулся и бросился бежать.

Не добежав до двери, он судорожно вздохнул, споткнулся. Падая, сведенной рукой схватил со стола календарь и стащил на ковер. Потом всхлипнул, прижал руки к сердцу и затих. Искра жизни угасла. Верхний листок календаря трепетал от загадочного, невесть откуда прилетевшего ветерка. На листке стояла дата 17 мая 2015 года.

Когда полиция обнаружила Бьернсена, он был мертв уже часов пять. Медицинский эксперт невозмутимо констатировал смерть от сердечного приступа и на этом успокоился. Тщательно осматривая помещение, лейтенант полиции Бекер нашел на письменном столе профессора записку – весть с того света.

«Знание – опасная штука. Человек неспособен ежеминутно, весь день напролет управлять своими мыслями, а по ночам ежечасно следить за неподвластными ему сновидениями. Скоро меня найдут мертвым – это неизбежно. Тогда вы должны..»

– Что мы должны? – спросил Бекер. Ответа не последовало. Голос, который мог бы произнести зловещий ответ, умолк навсегда. Бекер выслушал доклад эксперта, потом сжег записку. «Профессор, как и многие его коллеги, на старости лет стал чудить, – решил он. – И не удивительно: груз ученой премудрости оказался ему не по силам. Официальный диагноз – сердечный приступ. Какие могут быть сомнения?»

Тридцатого мая доктор Гатри Шеридан размеренной дергающейся поступью робота вышагивал по лондонской Чаринг Кросс Роуд. Глаза его, похожие на холодные сверкающие льдинки, были неотрывно устремлены в небо, ноги механически меряли тротуар. Он напоминал слепого, следующего по знакомому до мелочей маршруту.

Джим Ликок увидел Шеридана, когда тот, как заведенный, шествовал мимо, но не заметил в нем ничего странного.

– Эй, Шерри! – крикнул он, подскочив к приятелю, и уже было собрался хлопнуть его по плечу, но внезапно застыл в смятении.

Оборотив к встречному бледное напряженное лицо, на котором, как сосульки в голубоватом полумраке, поблескивали глаза, Гатри схватил его за руку и затараторил:

– Ну и что же это такое? – скептически осведомился Ликок, вглядываясь в искаженное лицо доктора.

– Джим, я хочу сказать, что человек – не хозяин и не властитель своей души и никогда им не был. Он всего лишь домашняя скотина!.. – Шеридан вцепился в собеседника. Голос его сорвался, потом поднялся на два тона. В нем зазвенела истерическая нотка. – Я это знаю, слышишь, знаю! – Ноги его подломились в голенях. – Все кончено! – Он рухнул наземь.

Потрясенный Ликок поспешно нагнулся над упавшим, расстегнул ворот его рубашки, приложил руку ж груди. И ничего не ошутил. Сердце, которое только что бешено колотилось, остановилось – навек. Шеридан был мертв. Скорее всего, сердечный приступ.

В тот же день и час нечто очень похожее произошло с доктором Гансом Лютером. Несмотря на обманчивую полноту, он вихрем пронесся по лаборатории, стремглав слетел вниз по лестнице, промчался через холл. При этом он все время испуганно оглядывался через плечо, глаза его сверкали, как полированные агаты. Подбежав к телефону, он трясущейся рукой набрал номер «Дортмунд-Цайтунг» и потребовал редактора. Глаза его были прикованы к лестнице, телефонная трубка, прижатая к уху, дрожала.

– Фогель, – завопил он, – у меня есть для вас самая потрясающая новость со времен сотворения мира. Нужно оставить для нее место, много места, и поскорее, пока не поздно!

– Расскажите подробнее, – терпеливо предложил Фогель.

– Земной шар, опоясанный транспарантом, и на нем надпись: «Держитесь подальше!»

Покрывшись испариной, Лютер следил за лестницей.

– Ха-ха! – безжалостно ответил Фогель. Его крупное лицо на видеоэкране, установленном над телефонным аппаратом, выражало снисходительное понимание: он привык к чудачествам ученых.

– Нет, вы послушайте! – отчаянно закричал Лютер, вытирая лоб трясущейся рукой. – Ведь вы меня знаете. Знаете, что я не лгун и не трепач. И никогда не говорю ничего такого, что не мог бы доказать. Так вот, я утверждаю: ныне, а возможно уже целое тысячелетие наша несчастная планета… А-а-а!… А-а-а!

Из повисшей на шнуре трубки раздался встревоженный крик:

– Лютер! Лютер! Что с вами?

Доктор Ганс Лютер не ответил. Медленно повалившись на колени, он поднял странно поблескивающие глаза к потолку, потом упал на бок. Медленно, очень медленно провел языком по губам – раз, второй. Смерть его наступила в зловещей тишина.

На видеоэкране дергалось лицо Фогеля. Из раскачивающейся трубки еще долго раздавался взволнованный писк, который здесь уже никто не мог услышать.

Билл Грэхем ничего не знал об этих трех трагедиях, случившихся раньше. Зато он знал про Мейо. Все произошло у него на глазах.

Дело было в Нью-Йорке. Он шел по Западной Четырнадцатой улице и вдруг, случайно взглянув на отвесную стену Мартин Билдинг, увидел, как мимо двенадцатого этажа пролетела человеческая фигура.

Раскинув руки, дергаясь и вращаясь, тело беспомощно, как мешок тряпья, падало вниз. Ударившись о тротуар, оно подпрыгнуло футов на девять. Раздался звук – нечто среднее между хрустом и хлюпаньем. Асфальт выглядел так, как будто по нему шлепнули гигантской окровавленной губкой.

Эрик Фрэнк Рассел

Зловещий барьер

«Первую же пчелу, которая вздумает жужжать о том, что мед украли, тут же прихлопнут», - размышлял профессор Педер Бьернсек. Мысль была новой и, казалось бы, шутливой, но своим рождением она была обязана ужасающим фактам. Профессор провел длинными, тонкими пальцами по рано поседевшим волосам. Взгляд его странно выпуклых, горящих жутковатым огоньком глаз был устремлен в окно кабинета, которое выходило на бурлившую транспортом стокгольмскую улицу Хеторгет. Но смотрел он вовсе не на транспорт.

А первую корову, которая возглавит борьбу против дойки, ждет скорая смерть, - закончил он про себя. Стокгольм гудел и ревел, не ведая о нависшей угроза Профессор безмолвно застыл, погрузившись в мрачные раздумья. Вдруг взгляд его ожил, глаза расширились, в них мелькнуло узнавание. Медленно, неохотно он отошел от окна.

Двигался он так, как будто одним лишь усилием воли принуждан себя пятиться от чем-то страшного, что, незримо притягивая, манило его.

Вскинув руки, он тщетно попытался оттолкнуть от себя пустоту. В неестественно выпученных глазах, по-прежнему холодных и неподвижных, сверкало нечто неподвластное страху. Как зачарованные, они следили за чем-то бесформенным и бесцветным, ползущим от окна ж потолку. Сделав нечеловеческое усилие, профессор повернулся и бросился бежать.

Не добежав до двери, он судорожно вздохнул, споткнулся. Падая, сведенной рукой схватил со стола календарь и стащил на ковер. Потом всхлипнул, прижал руки к сердцу и затих. Искра жизни угасла. Верхний листок календаря трепетал от загадочного, невесть откуда прилетевшего ветерка На листке стояла дата 17 мая 2015 года.

Когда полиция обнаружила Бьернсена, он был мертв уже часов пять. Медицинский эксперт невозмутимо констатировал смерть от сердечного приступа и на этом успокоился Тщательно осматривая помещение, лейтенант полиции Бекер нашел на письменном столе профессора записку - весть с того света.

«Знание - опасная штука Человек неспособен ежеминутно, весь день напролет управлять своими мыслями, а по ночам ежечасно следить за неподвластными ему сновидениями. Скоро меня найдут мертвым - это неизбежно. Тогда вы должны..»

Что мы должны? - спросил Бекер. Ответа не последовало. Голос, который мог бы произнести зловещий ответ, умолк навсегда. Бекер выслушал доклад эксперта, потом сжег записку. «Профессор, как и многие его коллеги, на старости лет стал чудить, - решил он. - И не удивительно: груз ученой премудрости оказался ему не по силам. Официальный диагноз - сердечный приступ. Какие могут быть сомнения?»

Тридцатого мая доктор Гатри Шеридан размеренной дергающейся поступью робота вышагивал по лондонской Чаринг Кросс Роуд. Глаза его, похожие на холодные сверкающие льдинки, были неотрывно устремлены в небо, ноги механически меряли тротуар. Он напоминал слепого, следующего по знакомому до мелочей маршруту.

Джим Ликок увидел Шеридана, когда тот, как заведенный, шествовал мимо, но не заметил в нем ничего странного.

Эй, Шерри! - крикнул он, подскочив к приятелю, и уже было собрался хлопнуть его по плечу, но внезапно застыл в смятении.

Оборотив к встречному бледное напряженное лицо, на котором, как сосульки в голубоватом полумраке, поблескивали глаза, Гатри схватил его за руку и затараторил:

Ну и что же это такое? - скептически осведомился Ликок, вглядываясь в искаженное лицо доктора.

Джим, я хочу сказать, что человек - не хозяин и не властитель своей души и никогда им не был. Он всего лишь домашняя скотина!.. - Шеридан вцепился в собеседника. Голос его сорвался, потом поднялся на два тона. В нем зазвенела истерическая нотка. - Я это знаю, слышишь, знаю! - Ноги его подломились в голенях. - Все кончено! - Он рухнул наземь.

Потрясенный Ликок поспешно нагнулся над упавшим, расстегнул ворот его рубашки, приложил руку ж груди. И ничего не ошутил. Сердце, которое только что бешено колотилось, остановилось - навек. Шеридан был мертв. Скорее всего, сердечный приступ.

В тот же день и час. нечто очень похожее произошло с доктором Гансом Лютером. Несмотря на обманчивую полноту, он вихрем пронесся по лаборатории, стремглав слетел вниз по лестнице, промчался через холл. При этом он все время испуганно оглядывался через плечо, глаза его сверкали, как полированные агаты. Подбежав к телефону, он трясущейся рукой набрал номер «Дортмунд-Цайтунг» и потребовал редактора. Глаза его были прикованы к лестнице, телефонная трубка, прижатая к уху, дрожала.

Фогель, - завопил он, - у меня есть для вас самая потрясающая новость со времен сотворения мира. Нужно оставить для нее место, много места, и поскорее, пока не поздно!

Расскажите подробнее, - терпеливо предложил Фогель.

Земной шар, опоясанный транспарантом, и на нем надпись: «Держитесь подальше!»

Покрывшись испариной, Лютер следил за лестницей.

Ха-ха! - безжалостно ответил Фогель Его крупное лицо на видеоэкране, установленном над телефонным аппаратом, выражало снисходительное понимание: он привык к чудачествам ученых.

Нет, вы послушайте! - отчаянно закричал Лютер, вытирая лоб трясущейся рукой. - Ведь вы меня знаете. Знаете, что я не лгун и не трепач. И никогда не говорю ничего такого, что не мог бы доказать Так вот, я утверждаю: ныне, а возможно уже целое тысячелетие наша несчастная планета… А-а-а!… А-а-а!

Из повисшей на шнуре трубки раздался встревоженный крик:

Лютер! Лютер! Что с вами?

Доктор Ганс Лютер не ответил. Медленно повалившись на колени, он поднял странно поблескивающие глаза к потолку, потом упал на бок. Медленно, очень медленно провел языком по губам - раз, второй. Смерть его наступила в зловещей тишина.

На видеоэкране дергалось лицо Фогеля. Из раскачивающейся трубки еще долго раздавался взволнованный писк, который здесь уже никто не мог услышать.

Билл Грэхем ничего не знал об этих трех трагедиях, случившихся раньше. Зато он знал про Мейо. Все произошло у него на глазах.

Дело было в Нью-Йорке. Он шел по Западной Четырнадцатой улице и вдруг, случайно взглянув на отвесную стену Мартин Билдинг, увидел, как мимо двенадцатого этажа пролетела человеческая фигура.

Раскинув руки, дергаясь и вращаясь, тело беспомощно, как мешок тряпья, падало вниз. Ударившись о тротуар, оно подпрыгнуло футов на девять. Раздался звук - нечто среднее между хрустом и хлюпаньем. Асфальт выглядел так, как будто по нему шлепнули гигантской окровавленной губкой.

Толстуха, шествовавшая навстречу Грэхему, застыла как вкопанная ярдах в двадцати от него. Уставилась на пятно и распростертое на асфальте тело. Лицо ее позеленело. Выронив сумочку, женщина опустилась на тротуар, закрыла глаза и что-то невнятно забормотала. Около сотни пешеходов образовали вокруг изувеченного трупа быстро сжимающееся кольцо. Толкаясь и напирая, они так и пожирали несчастного глазами.