Извините за арест Алекса, это даже показалось точным. Рассматривая изображения, он сказал двум журналистам. Пока вы близко к городу, вы можете спокойно спать. Ничто и никто не может навредить нам! Гильерме, сменив выражение лица, пожал плечами. Еще раз, как и каждую субботу, Александр и Тьяго вышли на прогулку в Серра, заряжающие батареи для пешеходов. Место встречи было в кафе Парижа, свежей одежде, ботинках для трассы, два часа до Азовии. Финалисты истории в классическом, субботы были временем уклонения от недели города, трафика и линии Синтра.

С тобой все в порядке, Александр? - Джеймс, который был впереди, едва заметил падение своего друга такой скоростью и бросился ему помогать. Вы видели табличку с типом? Александр, дрожа, раздраженный и больной, встряхнул сухие листья, которые цеплялись за его брюки.

Александр, постоянный поступок, наткнулся на выпячивающееся железо, замаскированное среди трав, своего рода мятую ручку на толстом камне, который угрожал опрокинуться. Он отбросил листья и, повернув землю, увидел, что выглядит как дверь или вход. С крышкой из темноты вышла огромная зеленая сардон, избежавшая страха между ногами Джеймса и раскрывающая темный, узкий, интригующий тоннель.

Они вошли в маленький пламень, и туннель казался длинным, источая запах серы. На двадцать метров впереди, мозаика темная и покрытая мхом, иллюстрировала то, что было похоже на козу с крыльями на человеческом теле, наполовину мужчину наполовину женщиной.

У него несколько букв, но это странный диалект. При щелчке пальцев, память была освещена. Это представление Дьявола, как это было видно в средние века. Вы когда-нибудь слышали о Бафомете? Это то, как книги представляют его, по крайней мере, Элифас Леви, не Хосе Маттосо? Александр продолжал объяснять, теперь он вспомнил средневековые классы.

История Бафомета связана с Орденом тамплиеров. На самом деле именно из-за этой цифры сегодня говорят о козлах отпущения, когда вы хотите оправдать что-то без причины, чтобы быть. Александр, заинтересованный в эзотеризме, задыхаясь и гуля в темноте, рассказывал, что он знал о тревожной фигуре.

Символ Бафомета является фаллическим, имеет женскую грудь, а пенис представлен кадуцей, вы видите здесь. Это тип символики, который часто появляется в алхимии. Туннель казался бесконечным, а зажигалка была уже слабой. В какой-то момент они решили вернуться, ничего другого, похоже, не было.

Кто ты? Александр недоверчиво пробормотал, думая, что он живет неожиданным приключенческим фильмом. Кто осмелился проникнуть в Царство нашего Господа Бафомета? Грохочет злоумышленник, похожий на рыцаря, раздраженный, его глаза сверкают, поднимая меч в его сторону.

Фигура протянула ему руку и направила их вперед. Наш мастер Бафомет поднимет свой кнут, чтобы наказать вас, злоумышленников! фигура продолжалась, угрожающая. Приходя сверху, внезапный голос голографического, мозаичного изображения обратился к неосторожным ходокам субботы.

Иностранцы, как ты смеешь входить в Царство Ваала? гремел привидение. Из-за этой дерзости они только что привлекли ярость Бафомета! - и не позволяя им говорить, он проклинал их. К этой смелости вы будете наказаны, и на вашей земле ночь и смерть будут распространять свои плоды. Придут десять лет катаклизмов, и сподвижники Ваала выйдут из пещеры и торжествуют! И оно исчезло, как оказалось.

Послушный опекун быстро покончил с ударом лезвия, когда из бокового коридора вырисовалась высокая стройная фигура в средневековом костюме с темной бородой и мечом в руке. В некотором смысле, печально известный! - крикнул он к воину. И с мечом, не удивив, что кто-то может реагировать, он одним ударом разрезал щетинную голову. Двое друзей почти не верили в то, что они наблюдали, игнорируя, когда они проснутся от кошмара.

Сделав меч, он повернулся к ним, и они уже думали, что это конец его дней, когда он манил их, чтобы успокоиться. Александр и Джеймс, бледные от таких эмоций, выбежали наружу, почти ослепленный внезапным контактом с яркостью горы, поднявшись по дороге, не оглядываясь, ярость бежала, пока они не смогли уйти в тихую дымку, пятую часть наместника там притворяясь, сражаясь с Злом. Уже в Подвале Пещеры они попросили двойные виски, которые они накрыли напитком. В туннелях Пеньи Верде снова стало тихо.

Алкино, тонкие, толстые очки, владелец эспланады, ничего не ускользнуло. Помимо пенсии, которая изучалась в приложении к кафе, продавались напитки в зале в дни кино, в этом году Мир поставил бы даже на телевидении, первый в Галамаресе, где за скромные десять пенни можно было бы аплодировать живым волшебством Черной Пантеры и эпос славных существ, которые нанесли бы новые Альджукрарота, заканчивая ногой, которая приходила к ним больше от руки. Связь с Евровидением была не всегда легкой, но чудом она появилась, встреченная ладонями облегчения.

Как и во многих летах в доме Санфанхи, Хосе Гомес Феррейра стоял там за своим кофе и прогулкой на утро, наслаждаясь прохладой эспланады, всегда нацарапав бумажные салфетки. Он закончил еще несколько подписей для «Тумпа», «Имитация дней» недавно покинула прессу, внимательно, добавив новые стихи к своему журналу в стихах, воинствующий поэт, закрепленный в будущем. Галамарес был маленьким миром. Там они прошли Спартак, Бен-Хур, 12 неукротимых малины, Кантифлас или Фернандель, в конце концов они съели золотые грецкие орехи в Леопольдине, жадные и секретные стихи к сахару.

Самые молодые поймали светлячков ночью и дневными птицами, сезонные жертвы надоедливых охотничьих шорт, чередующихся между безумной шлюхой и предательской омелой. И они были раджами из дерева, палинами, коллекцией карточек. Микрокосм врачей и их мальчиков, деревенских народных и сезонных отдыхающих в деревушке, выстилающей дорогу с множеством небольших пансионатов и арендованных комнат, поднимая «воздух» Галамареса, который доктора консультировали как рецепт. Брандейро, также сарай, играл с модным халва-обручем, этот джентльмен с длинными белесыми волосами, пишущими на столе, молча разбудил его внимание.

Наблюдая, поэт говорил с ним, называя ее. Мария, - ответил он невинно, потом довольный любопытством. - Что ты делаешь? Человек с письмами, но не более того, он улыбнулся, но не разоружил. Хосе вызвал Мимису и попросил клубничный леденец. Его мать, выйдя из магазина, предупредила ее, чтобы она тебя не беспокоила.

Мария взяла белесые салфетки и ушла рукой матери. После оплаты Хосе Гомес Феррейра продолжил свою прогулку, свежий воздух Кавальхада утром открыл аппетит на обед, так как в воскресенье было приглашено Лопес-Граса. Несколько солнц и лун прошли, сепия покраснела, телевизоры получили каналы, навесы в месяц двигались на юг, заменены блондинками и девушками с цветными мобильными телефонами. Мария выросла, стала врачом, и, будучи взрослым, она обнаружила, прочитав работу джентльмена, который когда-то заплатил ей за лижу и дал лист домашней работы.

На дневной уборке, в нижней части сундука, хранящегося на чердаке старого дома, он нашел коробку с листом, пожелтевшую, улыбаясь, с волнением прочитал содержимое. Из цветов Тритона, за неделю мечты и уклонения. В Афинах был сильный, средиземноморский свет, здесь проходил кризис, можно было увидеть признаки продажи квартир и анемичную торговлю в разрастающейся площади Синтагма.

Три дня спустя, в олимпийском синем, среди принадлежностей упаковок, которые киты спермы украсили Пирей, они отправились в Тритон. Американские старушки, аргентинские, немецкие и испанские бизнесмены, даже группа из Гондомара, плавающий Бабель с тремя тысячами душ за свою одиссею без Улисса и, если возможно, без Циклопа или Посейдона.

На борту жилища были гладкими, каникулы, работали только с изменениями одежды: утром, бассейном и солнцем, днем, отправляясь на сушу, гроты и шоппинг, Петру несколько свежих на ближайшей террасе, отправлены Агамемнон и Перикл к Истории канала по возвращении; вечером танцевальные вечеринки и канкан на центральной сцене, где щедрые слуги распространяли икру на звук Тома Джонса и Синатры.

До Родоса, острова Миконос. После нескольких страхов с нахальными завитками, которые облегчили японский обед на палубе корабля, визит, три часа на берегу. Миконос был местом битвы между Зевсом и Гигантами и был назван в честь сына Аполлона, бросил греческий проводник в разумный портунхол. Тереза, отчаянная, предпочитала оставаться на борту, только Педро с неразлучным Каноном решил опустить землю. В отсутствие причальных причалов перевалка была сделана на лодке, в двадцати два человека совершили трансфер на белый остров, срезанные ветряными мельницами и переполненные немецким летом и скорбное пеликан.

Когда она спустилась к лодке, блондинка, двадцать лет, боясь опрокинуться, схватила руку Питера, которая держала ее крепкой и теплой. Она поблагодарила, уже сидела, сердечно представилась. Разговор остался там, на земле они разошлись, обменялись взглядами и пропустили три часа разминки между базарами и кафе, где они всегда служили уузо, анизадо врага более чувствительной печени. Когда он вернулся на борт, он не видел ее снова, он не следовал в той же группе. В салоне Тереза, меланхолия, слушала музыку, хотела изолировать себя.

Питер поцеловал ее и откинулся на кровать, думая об американце. Ночью синие и белые, греческие цвета и требовательная одежда в этих тонах были торжественным ужином, с командиром и речью, а оркестр течет, как в фильмах, подумал Питер. Тереза ​​собралась рано, с мигренью, он, вдыхая настроение, выбирал и празднично, выходил на палубу, на заднем плане маленькие огни уже осуждали Родоса, сценировали следующим утром. Небо было звездным и чистым. Дыши в жарком, соленом воздухе, она вздохнула, курила сигарету, вещи с Терезой улучшились бы, усыновление, может быть, или другое мнение, может быть, акушер был неправ.

Недалеко от носа он почувствовал фигуру женщины, одетую в партию. Лура, высокая, обернулась, чтобы узнать американец после обеда, эффектный, римел, который указывал на голубые глаза, чувственные духи, привлекательную и роскошную русалку. Педро! - радостно позвал он, приземляясь на флейту. «Отличная ночь, тебе не кажется?».

Прежде чем она закончила, ее губы цеплялись за его собственное, и ее лихорадочное тело наполняло его, кошачий и затаивший дыхание, всадник морей, ловящий случайный Улисс, отделенный от плачущей Пенелопы, как Цирцея, волшебный и привлекательный. Прикрываясь ночью, разрывая волны, они любили друг друга, иррациональные и потные, далекие от всего и где что-то возможно. Закончив, она приложила палец к губе и смочила его, коснулась его, исчезла, как только она появилась, непревзойденной авантюрой в королевства Посейдона.