23 сентября 1937 года в Париже таинственно исчез председатель Русского общевоинского союза генерал Евгений Карлович Миллер, а вслед за ним и начальник Объединения чинов Корниловского ударного полка генерал Николай Владимирович Скоблин. Что же случилось с этими людьми, занимавшими высокое положение среди русской эмиграции во Франции?

Надежда Плевицкая

Николай Владимирович Скоблин родился в 1893 году в г. Нежин. Участвовал в Первой мировой войне. После революции, в начале 1918 года, служил помощником командира Корниловского ударного полка, а затем и сам стал командиром. Молодой человек запомнился многим: он обладал жестким, волевым характером, исключительной храбростью и талантом к командованию.

В 1920 году Скоблин стал одним из первых кавалеров ордена Святого Николая Чудотворца – высшей награды Русской армии генерала Врангеля. Сам Врангель очень ценил его и разрешал практически всё. После эвакуации из Крыма в Галлиполи Корниловская ударная дивизия была сведена в полк, по-прежнему под командованием Скоблина. В это время и начался его бурный роман с Плевицкой.

Надежда Васильевна Плевицкая родилась в 1884 году в многодетной крестьянской семье в селе Винниково Курской губернии. С детства близкие заметили, что девочка обладает красивый сильным голосом. В ранней юности девочка убежала с бродячим цирком. Так и началась ее карьера певицы – разъезжая по стране, она выступала в шантане, там же познакомилась с первым мужем, танцором Плевицким. На одном из таких выступлений её заметил известный певец Леонид Собинов. Покоренный талантом Надежды, он помог ей с карьерой, и молодая певица начала выступать на благотворительных концертах на одной сцене с такими знаменитостями, как Василий Качалов и Матильда Кшесинская.

Летом 1911 года Надежда Плевицкая отправилась в первые гастроли и дала 40 концертов по всей стране. Слава о ней дошла до императора, и уже в следующем году певицу пригласили выступать для государя в Царском Селе. Николай II был настолько тронут исполнением Плевицкой, что подарил ей перстень и прозвал «курским соловьём».

Надежда Васильевна была женщиной несомненно талантливой, сильной, энергичной и любвеобильной. С Плевицким она давно развелась, со вторым мужем тоже прожила недолго – тот погиб в самом начале войны. Тут же последовало новое увлечение – поручик лейб-гвардии Левицкий. Карьере певицы война нисколько не мешала, Плевицкая продолжала давать концерты теперь уже для солдат русской армии. Она выступала на Северо-Западном и Южном фронтах, а когда армия почти развалилась, пела для красных. Певица не раз говорила, что для нее нет разницы, кому петь, с одинаковым чувством она исполняла и «Боже, царя храни», и «Марсельезу». Поручик Левицкий вскоре примкнул к белой армии в Крыму, там в 1920 году Надежда Васильевна и встретила Скоблина. Поручик был быстро забыт, и уже в июне 1921 года Плевицкая вышла замуж за командира Корниловского полка.

Николай Владимирович взял отпуск, и в 1922 году молодожены отправились в турне по Европе. Надежда Васильевна снова вышла на эстраду. Во всех странах, где они побывали, певицу встречали с восторгом. Во время ее песен публика плакала, а особенно чувствительные люди даже падали в обморок. Скоблин повсюду сопровождал жену, за что даже получил прозвище генерал Плевицкий. Но отпуск затягивался, нужно было возвращаться в полк.

В сентябре 1924 года по приказу Врангеля из остатков Русской армии был сформирован Русский общевоинский союз (РОВС). Офицеры разъехались по всей Европе. Воинские части, которые находились в Болгарии, возглавил Фёдор Фёдорович Абрамов. В том же году чета снова отправилась на гастроли сначала во Францию, а затем в США. Для Плевицкой муж был и директором, и секретарем, и пресс-агентом.

Николай Скоблин и его жена, Н. Плевицкая

Неожиданно в Штатах разразился скандал: певица дала благотворительный концерт для советских беспризорников. Вслед за этим в просоветской газете «Русский голос» появился анонс, приглашающий на выступление «рабоче-крестьянской» артистки. Эмиграция была шокирована, как может жена известного белого генерала помогать большевикам? Плевицкая в ответ в самом начале концерта заявила: «Я артистка и пою для всех. Я вне политики». Врангель пришел в бешенство и, не желая ничего слышать о Скоблине, подписал приказ об отставке в 1927 году.

Супруги уехали во Францию. Купили небольшую ферму, но дохода она не приносила, и вскоре они сняли большой дом в Париже. Жили на средства от концертов Надежды Васильевны. Долго скучать без дела Николаю Владимировичу не пришлось –
после смерти Врангеля в апреле 1928 года РОВС возглавил генерал Кутепов, который восстановил Скоблина в прежней должности командира Корниловского ударного полка.

«Внутреннаяя линия»

Внутри РОВСа возникла тайная организация разведки для борьбы с большевиками под управлением Фосса и Шатилова. Первоначально Клавдий Фосс назвал её «Долг Родине», а структура повторяла Боевую организацию генерала Кутепова: состав делился на тройки, начальник каждой из них знал только своего начальника и двух подчинённых. Фосс находился в Болгарии, и при вербовке офицеров говорил, что действует от имени Абрамова. В числе первых ему удалось заполучить в свои ряды Николая Закржевского, который впоследствии возглавил «Внутреннюю линию».

Основным документом организации стала «Идеология», в которой говорилось, что «Внутренняя линия» считает себя преемником идей Белого движения и нацелена на борьбу с властью III Интернационала. После возвращения в полк в эту организацию вступил и Скоблин.

Евгений Карлович Миллер, сменивший генерала Кутепова на его посту

В январе 1930 года генерал Кутепов был похищен агентами ОГПУ, и председателем РОВСа стал Евгений Карлович Миллер. На банкете в честь этого события Скоблин торжественно преподнёс Миллеру корниловскую нашивку, таким образом причислив генерала к Корниловскому полку. С приходом нового руководителя в офицерской среде начались интриги. Миллер придерживался мирной позиции, в то время как многие хотели действий, рвались в бой с большевиками. При Миллере же РОВС с каждым годом всё больше напоминал союз ветеранов.

В начале 1930-х советские агенты в Париже пытались подобраться к РОВС. Им удалось завербовать пьяницу Федосеенко, полковника из Корниловского полка. Однако Федосеенко быстро передумал и рассказал обо всем Миллеру. В дело втянули Скоблина, а через какое-то время полковник и вовсе начал всем рассказывать, что командир работает на Лубянку. Эти слухи еще больше раздул Владимир Бурцев, открыто обозвав Скоблина предателем. Бурцев гордился своим независимым мнением и тем, что за всю жизнь не принадлежал ни к одной партии. Но обвинение было слишком тяжёлым, и Скоблин попросил созвать Суд чести. Его оправдали, офицерская честь была сохранена.

В 1933 году в Германии пришёл к власти Гитлер. Русская эмиграция отнеслась к этому настороженно, тем не менее, возникали идеи союза с Германией против большевиков. После того как Франция признала Советский Союз, рассчитывать на помощь французов не стоило, и Миллер тоже склонялся к тому, чтобы просить помощи у немцев. На активные действия он по-прежнему не решался, отчего недовольство среди офицеров все возрастало. 23 февраля 1935 года оно вылилось в «бунт маршалов», в котором приняли участие десять офицеров: Скоблин, Туркул, Пешня, Фок и другие. Они выступали с требованием превратить РОВС в политический центр зарубежья и начать вооружённую борьбу с большевиками, в противном случае пригрозили выходом. Конечно, Миллер не мог допустить выхода из союза самых влиятельных генералов. Он собрал совещание, где разработали план реорганизации союза, но дальше разговоров дело не зашло.

В это же время Миллер узнал и о существовании «Внутренней линии», лидером которой тогда был Закржевский. Генерал попытался разобраться, что это за тайная организация, деятельность которой совершенно не контролируема, и что с ней делать. До него другие руководители пару раз пытались распустить «Внутреннюю линию», но безрезультатно. Миллер же посчитал, что ее ликвидация опасна, так как члены организации еще глубже уйдут в подполье, и принял решение назначить лидером «Внутренней линии» Николая Скоблина.

Выбор довольно странный. Миллер наверняка знал о близости Скоблина к Шатилову, своему главному сопернику. К тому же Скоблин иногда допускал нелестные отзывы о работе руководителя РОВС. Как бы то ни было, перед мужем Плевицкой теперь открылось обширное поле деятельности. На посту главаря тайной разведки Скоблин познакомился с братьями Солоневичами, бежавшими из Советского Союза. Ходили слухи, что они являются советскими агентами. Скоблин по-прежнему ездил на концерты вместе с Плевицкой по всей Европе, что давало ему возможность посещать членов организации в других странах, часто останавливался в Фосса в Болгарии.

Миллер был не доволен работой «Внутренней линии». Он по-прежнему не имел понятия, чем занимается разведка, а Скоблин и другие подсовывали ему маловажные отчеты. Работа против большевиков вроде как велась, но никаких результатов Миллер не видел. В то же время Антон Туркул, один из самых известных офицеров РОВСа, требовал активных действий, рвался в бой с большевиками.

Вся эта ситуация сильно раздражала Миллера, но так как распустить организацию он не мог, то в очередной раз сменил командование. 28 декабря 1936 года вместо Скоблина «Внутреннюю линию» возглавил подполковник Мишутушкин. Также Миллер в январе 1937 года поменял верного Скоблину начальника корниловцев в Финляндии капитана Батуева на капитана Киселёва.

Николай Владимирович пришёл в бешенство и объявил Миллеру о неповиновении. Началась открытая война, победить в которой у Миллера не было шансов. Большинство офицеров были на стороне Скоблина. В РОВСе постоянно шли разговоры о смене командования, а наиболее выгодной кандидатурой считался Шатилов.

Похищение генерала Миллера

Евгений Карлович чувствовал, что вокруг него что-то затевается, подозревал существование заговора. Именно поэтому, когда Скоблин пригласил его на встречу, Миллер оставил записку.

22 сентября 1937 года Миллер как обычно ушёл на работу, семье и другим о своем рабочем графике он никогда не рассказывал. В обед генерал вышел из управления, оставив своему секретарю Кусонскому конверт с запиской на случай, если он не вернётся. Кусонский не обратил на это внимания, и о Миллере вспомнили только поздно вечером, когда он не явился на обязательное собрание.

Тут Кусонский спохватился и прочитал записку: «У меня сегодня в 12.30 час дня рандеву с генералом Скоблиным на углу рю Жасмен и рю Раффе, и он должен везти меня на свидание с немецким офицером, военным агентом в Прибалтийских странах – полковником Штроманом и Вернером, состоящим здесь при посольстве. Оба хорошо говорят по-русски. Свидание устроено по инициативе Скоблина. Может быть, это ловушка, на всякий случай оставляю эту записку. Генерал Миллер». Полицию решили не вызывать, и генералы Кусонский и Кедров тут же отправилась к Скоблину. Но Николай Владимирович заявил, что в тот день Миллера не видел и спокойно согласился пройти в управление. В кабинете Кусонского Скоблину дали понять, что они знают о встрече. Далее офицеры допустили досадную ошибку: Кусонский на минуту вызвал Кедрова поговорить, а в это время Скоблин спокойно вышел из управления и исчез.

На следующий день, 23 сентября, в полицию вызвали Надежду Плевицкую. Она всё отрицала, говорила, что ничего не знает о деятельности мужа и не могла поверить, что он уехал и бросил её. Певицу сначала отпустили, но через какое-то время вызвали для повторного, более тщательного допроса у следователя. По ее словам, день похищения она провела вместе с мужем. В 12 часов они вышли из отеля, затем поехали в ресторан, в 12.55 были уже в магазине «Каролина», где Надежда Васильевна выбирала платья, а Скоблин остался сидеть в машине. В 14.00 они приехали на вокзал.
Проверив показания свидетелей, следователь тут же обнаружил нестыковки во времени. У Скоблина был в распоряжении целый час, во время которого он и мог встретиться с Миллером. Операция была спланирована блестяще, если бы не записка. Через пару дней никто из свидетелей уже не вспомнил бы о Скоблине. А когда в доме корниловца провели обыск, чтобы выяснить его финансовое положение, Плевицкой уже никто не верил…

При обыске у Скоблина нашли список соединений Красной Армии, донесения о деятельности русских эмигрантских организаций, отчёт о работе большевистских агентов в среде эмиграции во Франции за июнь-сентябрь 1934 года, списки чинов РОВСа, графики агентурной сети и другие документы – богатейший улов для французской полиции. Однако им не достался архив «Внутренней линии», который накануне вечером успел вывезти Савин. Впоследствии по этим документам он написал книгу «Гибель генерала Миллера».

Плевицкую арестовали, суд над ней состоялся в сентябре 1938 года. Приговор был суровый – 20 лет каторжной тюрьмы и высылка из Франции. В заключении у нее заболела нога, и 5 ноября 1940 года Надежда Васильевна скончалась. В тюрьме она вела дневник, который сейчас хранится в США.

Генерала Миллера в ночь похищения переправили на теплоходе из Парижа в Советский Союз, на Лубянку. Видно, не до конца понимая, где он находится, Евгений Карлович писал письма семье, Ежову, русскому архиепископу. Но все они остались без ответа. Ежова сменил Берия. Вместо наркома иностранных дел Литвинова назначили Молотова, который проводил совсем другую внешнюю политику. Миллер оказался не нужен, и его расстреляли в мае 1939 года.

Скоблина завербовали в сентябре 1930 года. За свои услуги он запросил 250 долларов в месяц (приличная сумма для того времени) и 5 тысяч франков единовременно. Вместе с ним согласие на работу подписала и Плевицкая. Супруги были известны как «Фермер» и «Фермерша». За несколько лет службы с их помощью раскрыли 17 иностранных агентов в Советском Союзе. Если бы похищение Миллера прошло успешно, его место мог занять Скоблин, таким образом самая влиятельная организация зарубежья оказалась бы в руках Советов. После похищения Николая Скоблина вывезли из Парижа на самолете в Испанию, где он погиб во время воздушного налёта на Барселону в период гражданской войны. По версии советского диверсанта Судоплатова, его убили ещё в самолёте, а тело сбросили в испанские воды.

В 1940 году во французском городе Ренн скончалась при невыясненных обстоятельствах русская эмигрантка, знаменитая певица Надежда Плевицкая. Умерла она в каторжной тюрьме, поскольку двумя годами ранее была приговорена к 20 годам заключения за соучастие в похищении руководителя Русского общевоинского союза генерала Евгения Миллера...

НА ПУТИ К СЛАВЕ

Надежда Васильевна Плевицкая (девичья фамилия – Винникова) родилась 17 января 1884 года в селе Винниково Курской губернии в многодетной крестьянской семье. В книге воспоминаний, вышедшей мизерным тиражом в Берлине в 1925 году, артистка так рассказывала о своем детстве:

«Семеро было нас: отец, мать, брат да четыре сестры. Всех детей у родителей было двенадцать, я родилась двенадцатой и последней, а осталось нас пятеро, прочие волей Божьей померли.

Жили мы дружно, и слово родителей для нас было законом. Если же, не дай Бог, кто «закон» осмелится обойти, то было и наказание: из кучи дров выбиралась отцом-матерью палка потолще со словами: «Отваляю, по чем ни попало».

А вот и преступления наши: родители не разрешали долго загуливаться. «Чтобы засветло дома были», – наказывала мать, отпуская сестер на улицу, потому что «хорошая слава в коробе лежит, а дурная по дорожке бежит». Вот той славы, что «по дорожке бежит», мать и боялась.

У моего отца было семь десятин пахоты. На семью в семь человек – это немного, но родители мои были хозяева крепкие, и при хорошем урожае и у нас были достатки. Бывало зайдешь в амбар: закрома полны, пшено, крупы, на балках висят копченые гуси, окорока, в бочках солонина и сало. А в погребе – кадки капусты, огурцов, яблок, груш. Спокойна душа хозяйская, все тяжким трудом приобретено, зато благодать: зимой семья благоденствует. Мать усердно гоняла нас в лес: дикие яблоки для сушки возами возились, мешками таскали орехи, которые припрятывали до Рождества».

Петь Надя начала с детства, подражая старшей сестре Татьяне. Ее голосом заслушивались окружающие.

Однако вскоре умер отец, и семья познала нужду. Надежда вынуждена была работать поденщицей: стирала белье, зарабатывая себе на пропитание. Через некоторое время после смерти отца мать отвезла ее в Троицкий девичий монастырь, ибо в то время земля делилась только между сыновьями покойного родителя, а идти в батрачки Надя не захотела. Но в монашеской обители она долго не задержалась: ее душа требовала песни. Из Троицкого монастыря уехала в Киев, чтобы попытать счастья на эстраде. Желание стать певицей привело Надежду в хор Липкиной. После испытания она была принята ученицей. Надежде положили восемнадцать рублей жалованья в месяц на всем готовом. Тогда она еще практически не умела ни читать, ни писать, поскольку после кончины отца денег на учебу не было.

В хоре Надежда упорно овладевала эстрадным искусством, исполняя русские народные песни. Выступала она под сценическим псевдонимом Плевицкая. Ее уникальный голос привлек внимание публики, и директор знаменитого в ту пору московского ресторана «Яр» Судаков предложил ей подписать ангажемент. После долгих колебаний Надежда согласилась. Купеческий «Яр» имел свои традиции и обычаи, которые нарушать никому не полагалось. В частности, певицы не должны были выходить на сцену в большом декольте. Чинный и строгий Судаков, беседуя с Плевицкой, предупредил ее: «К «Яру» московские купцы возят своих жен, и боже сохрани допустить какое-либо неприличие».

Дебют Надежды оказался удачным, москвичам она понравилась. Певице было предложено возобновить контракт с «Яром» на зиму 1909 года. А осенью следующего года Плевицкая, покорившая публику в Первопрестольной, подписала выгодный контракт с Нижегородской ярмаркой. Там на ее талант обратил внимание знаменитый певец Леонид Собинов, который предложил ей участвовать вместе с ним на благотворительном концерте в Нижегородском оперном театре. Выступление певицы на большой сцене прошло с огромным успехом, и Собинов посоветовал ей заняться самостоятельной концертной деятельностью. Исполнение Плевицкой русских народных песен повсеместно вызывало бурю восторга. Она быстро стала знаменитой. Ее имя называли в одном ряду с Федором Шаляпиным, который высоко ценил талант певицы и называл ее «русским жаворонком».

Надежда теперь часто выступала в высшем свете. На нее обратила внимание и императорская семья. В Царскосельском дворце бывшая прачка исполняла русские песни перед Николаем II и его приближенными. Как рассказывали очевидцы, последний самодержец всероссийский, слушая их, низко опускал голову и плакал. В знак благодарности государь подарил знаменитой певице драгоценный перстень со своей руки. Царя и его семью Плевицкая боготворила, Николая II называла «мой хозяин и батюшка».

С началом Первой мировой войны Надежда, чья слава гремела по всей необъятной Руси, выезжает с концертной бригадой в действующую армию. Она становится сиделкой в военном госпитале в Ковно, поет для раненых в лазаретах, а порой и перед солдатами на передовой.

После Октябрьской революции Плевицкая осталась в Москве: крестьянская дочь, она не помышляла об эмиграции, тем более что за границей ее никто не ждал, капиталов в иностранных банках у нее не было. Находясь на стороне красных, она говорила в своем окружении, что с одинаковым чувством может спеть и «Боже, царя храни», и «Смело мы в бой пойдем», все зависит от аудитории.

ВМЕСТЕ СО СКОБЛИНЫМ

В первые годы Гражданской войны Плевицкая неоднократно выезжала на фронт, давая концерты перед красноармейцами. Во время одной из таких поездок в сентябре 1919 года Надежда под родным Курском угодила к белым. И встретилась с молодым командиром Корниловского полка, тогда еще полковником, Николаем Скоблиным, чьи подчиненные пленили певицу.

Николай Владимирович Скоблин родился в 1893 году в Нежине. Окончил кадетский корпус и военное училище, участвовал в Первой мировой войне. За храбрость и боевые заслуги был награжден орденом Святого Георгия.

В 1917 году, будучи штабс-капитаном, вступил добровольцем в ударный батальон. Доблестно и умело сражался против большевиков, за что и получил под свое начало Корниловский полк – один из наиболее прославленных полков белой Добровольческой армии. Не имея высшего военного образования, к концу Гражданской войны был произведен в генерал-майоры и возглавил Корниловскую дивизию.

Скоблин влюбился в Плевицкую и предложил ей выйти за него замуж. Певица согласилась. Так Надежда связала со Скоблиным всю свою дальнейшую жизнь. Плевицкая была старше Скоблина на девять лет, но это не помешало им долгие годы оставаться любящей и крепкой супружеской парой.

Гражданская война завершилась поражением белых. В 1920 году части армии генерала Врангеля эвакуировались из Крыма в Турцию. Десятки тысяч русских офицеров и солдат, гражданских лиц осели на чужбине, в том числе и Николай Скоблин с Надеждой Плевицкой.

Сперва Плевицкая и ее муж были отправлены в лагерь для перемещенных лиц, который находился на полуострове Галлиполи под Стамбулом. По воспоминаниям певца Александра Вертинского, Плевицкая и Скоблин со времен Галлиполи дружили с семьями генералов Кутепова и Миллера.

А вот что рассказывал о пребывании в галлиполийском лагере бывший офицер Добровольческой армии Дмитрий Мейснер:

«В счастливые для нас минуты мы заслушивались песнями Надежды Васильевны Плевицкой, щедро раздававшей тогда окружающим ее молодым воинам блестки своего несравненного таланта. Эта удивительная певица, исполнительница русских народных песен, тогда только начинавшая немного увядать, высокая стройная женщина была кумиром русской галлиполийской военной молодежи. Ее и буквально, и в переносном смысле носили на руках».

Значительная часть рядового и офицерского состава белых армий за границей испытывала чувство ностальгии по покинутой Отчизне. В их среде возникло желание вернуться в Россию, которое усилилось после принятия ВЦИК 7 ноября 1921 года Декрета об амнистии. 6 мая 1922 года русская эмиграция за рубежом создала специальную организацию «Союз возвращения на Родину» (Совнарод). Оказавшись против своей воли в эмиграции, Надежда Плевицкая убеждала мужа последовать примеру его соратников, в частности, генерала Слащева, который приехал из-за рубежа в Россию и стал преподавателем Военной академии. Она подчеркивала, что как русская народная певица может легко устроиться у красных и даже «продвинуть своего мужа по службе». Однако в тот момент Скоблин согласия на возвращение не дал. Он оставался на положении почетного командира Корниловского полка, большинство офицеров которого проживало во Франции.

Между тем Надежда Васильевна не прекращала концертную деятельность, выступала в Болгарии, Прибалтике, Польше, Германии. Ее песни слушали в Праге, Брюсселе, Париже и других европейских столицах, где проживали русские эмигранты. И везде ее неизменно сопровождал Скоблин. В 1926 году певица совершила турне по Америке. В октябре она дала в Нью-Йорке серию концертов, на которые пригласила служащих советского представительства Амторга – государственной торговой организации, одновременно выполнявшей консульские функции. Этот шаг знаменитой певицы вызвал замешательство в рядах белой эмиграции. В ответ на нападки эмигрантской прессы Плевицкая заявила журналистам: «Я артистка и пою для всех. Я вне политики».

В результате разразившегося скандала руководитель Русского общевоинского союза (РОВС) генерал Врангель 9 февраля 1927 года отдал приказ об освобождении генерала Скоблина от командования Корниловским полком. Скоблин остался без дела и средств к существованию. Впрочем, его опала длилась недолго, и в том же 1927 году он снова вернулся в Корниловский полк.

Вначале Скоблин и Плевицкая обосновались в Париже. Александр Вертинский вспоминал:

«В русском ресторане «Большой Московский Эрмитаж» в Париже пела и Надежда Плевицкая. Каждый вечер ее привозил и увозил на маленькой машине тоже маленький генерал Скоблин. Ничем особенным он не отличался. Довольно скромный и даже застенчивый, он скорее выглядел забитым мужем у такой энергичной и волевой женщины, как Плевицкая».

Эмигрантская жизнь у певицы и генерала не очень ладилась. Они перебрались в парижский пригород Озуар-ле-Ферьер. Одновременно взяли в аренду большой участок земли с виноградником неподалеку от Ниццы. Однако в результате неурожая быстро разорились. В Озуар-ле-Ферьер супруги жили в доме, купленном в рассрочку на десять лет, за который ежемесячно выплачивали по 800 франков. В то время это были большие деньги, и Надежде Плевицкой, чтобы заработать, приходилось часто выезжать на гастроли в европейские города, где проживали русские эмигранты. Однако денег все равно не хватало. Кроме того, «аристократическая Россия», нашедшая приют во Франции, считала брак Скоблина с «мужичкой» Плевицкой мезальянсом. Бывшие титулованные особы, ставшие в Париже таксистами, официантами и содержателями публичных домов, любили слушать ее песни, однако в свой круг не допускали.

ВЕРБОВКА

Плевицкая и ее муж попали в поле зрения чекистов, которым было хорошо известно положение Скоблина в РОВС. Внешняя разведка Лубянки – Иностранный отдел ОГПУ – активно разрабатывала белогвардейскую эмиграцию, в том числе созданный в 1924 году Русский общевоинский союз. Он числился среди главных объектов проникновения ИНО, который имел в нем свою агентуру. Москва считала РОВС источником постоянной опасности, так как полученная информация свидетельствовала, что стратегической целью руководства союза является вооруженное выступление против советской власти. В Центре полагали, что в случае войны в Европе враги СССР неминуемо призовут под свои знамена и полки бывшей Добровольческой армии.

По заданию Лубянки 2 сентября 1930 года для встречи со Скоблиным в Париж прибыл его однополчанин Петр Ковальский, воевавший вместе с генералом в Добровольческой армии, а теперь работавший на Иностранный отдел ОГПУ и имевший оперативный псевдоним «Сильвестров».

Скоблин обрадовался встрече с бывшим однополчанином и познакомил его с Плевицкой. Посетив несколько раз супругов в их доме, Ковальский убедился, что Скоблин полностью находится под влиянием жены, и принял решение привлечь их обоих к сотрудничеству с советской разведкой. В ходе беседы с генералом он передал Скоблину письмо от его старшего брата, который проживал в СССР, и от имени командования Красной армии предложил генералу возвратиться на Родину, гарантировав ему хорошую должность в Штабе РККА.

Однако на первой беседе Скоблин не был готов к такому повороту событий и сказал, что должен посоветоваться с женой. «Сильвестров» решил действовать через Плевицкую. В разговоре с ней он сказал, что ее на Родине хорошо знают и помнят как выдающуюся певицу и в случае возвращения хорошо к ней отнесутся. Что же касается ее мужа, то он для России не враг и может вернуться домой в любое время. Если Скоблин согласится служить СССР, то его безопасность будет гарантирована. Плевицкая с интересом отнеслась к предложению «Сильвестрова» и обещала повлиять на мужа.

Вскоре Николай Скоблин дал письменное согласие работать на советскую внешнюю разведку. Он написал заявление на имя ЦИК СССР следующего содержания:

«Двенадцать лет нахождения в активной борьбе против Советской власти показали мне печальную ошибочность моих убеждений. Осознав свою крупную ошибку и раскаиваясь в своих проступках против трудящихся СССР, прошу о персональной амнистии и даровании мне прав гражданства СССР.

Одновременно с сим даю обещание не выступать как активно, так и пассивно против Советской власти и ее органов. Всецело способствовать строительству Советского Союза и о всех действиях, направленных к подрыву мощи Советского Союза, которые мне будут известны, сообщать соответствующим правительственным органам.

10 сентября 1930 г. Н. Скоблин» Такую же подписку дала и Надежда Плевицкая. Их заявления были переправлены в Москву начальнику ИНО ОГПУ Артуру Артузову, который наложил на них следующую резолюцию: «Заведите на Скоблина агентурное личное и рабочее дело под псевдонимом «Фермер» и агентурным номером ЕЖ/13». Плевицкой был присвоен псевдоним «Фермерша».

ИЗ «ФЕРМЕРСКОГО» ИСТОЧНИКА

21 января 1931 года в Берлине состоялась очередная встреча Николая Скоблина и Надежды Плевицкой с представителем Центра. Он объявил супругам, что ВЦИК персонально амнистировал их. В свою очередь, генерал подчеркнул, что перелом произошел в нем еще шесть лет назад, когда у него наступило полное разочарование в идеалах белого движения. Он только не имел удобного случая перейти на сторону Советов.

После этой беседы Скоблин и Плевицкая написали обязательства о сотрудничестве с советской разведкой следующего содержания:

«Постановление Центрального Исполнительного Комитета Союза Советских Социалистических Республик о персональной амнистии и восстановлении в правах гражданства мне объявлено.

Настоящим обязуюсь до особого распоряжения хранить в секрете.

21/1-31. Берлин.

Б. генерал Н.Скоблин / Н.Плевицкая-Скоблина.

ПОДПИСКА

Настоящим обязуюсь перед Рабоче-Крестьянской Красной Армией Союза Советских Социалистических Республик выполнять все распоряжения связанных со мной представителей разведки Красной Армии безотносительно территории. За невыполнение данного мною настоящего обязательства отвечаю по военным законам СССР.

21/1-31. Берлин.

Б. генерал Николай Владимирович Скоблин / Надежда Васильевна Плевицкая-Скоблина».

В ходе встречи с представителем Центра перед Скоблиным была поставлена задача укреплять связи со всеми знакомыми ему деятелями РОВС и других белых организаций. Надежде Плевицкой поручалось своими выступлениями на благотворительных вечерах РОВС повышать авторитет – и свой, и своего мужа.

После тщательной проверки Скоблина Центр сделал вывод о том, что «Фермер» – «добросовестный и талантливый агент».

Первоначально по соображениям конспирации связь «Фермера» с советской разведкой осуществлялась по почтовому каналу на Вену. Центр сообщил в резидентуру, что считает вербовку генерала «ценным достижением в нашей работе». Относительно Плевицкой Центр писал:

«По докладу «Сильвестрова» она также дала согласие на сотрудничество. Однако мы считаем, что она может дать нам гораздо больше, чем одно «согласие». Она может работать самостоятельно. Запросите, каковы ее связи и знакомства, где она вращается, кого и что может освещать. Результаты сообщите. В зависимости от них будет решен вопрос о способах ее дальнейшего использования».

В 1930 году на посту руководителя РОВС похищенного ОГПУ генерала Александра Кутепова, преемника умершего Врангеля, сменил генерал Евгений Миллер. Ближайшим сотрудником последнего являлся Скоблин. С его помощью советская разведка была в курсе всех замыслов той части русских эмигрантов, которая мечтала об организации «крестового похода» против СССР.

Семь лет супруги добросовестно работали на Лубянку. Разумеется, главная роль в этом разведывательном тандеме принадлежала Николаю Скоблину, который вскоре, по оценке ИНО ОГПУ, стал «одним из лучших источников разведки, который довольно четко информировал Центр о взаимоотношениях в руководящей верхушке РОВС, сообщал подробности о поездках ее руководителя Миллера в другие страны».

Скоблин возглавлял отдел РОВС по связям с периферийными органами союза и был осведомлен обо всем, что планировалось в кругах русской эмиграции, в том числе о совместных операциях с участием разведок Румынии, Польши, Болгарии и Финляндии.

Что касается роли самой Надежды Плевицкой, то ее гастроли по Европе, в которых певицу неизменно сопровождал Скоблин, позволяли ему инспектировать периферийные организации РОВС и передавать советской разведке интересующие ее сведения.

Впрочем, через некоторое время Плевицкая также превратилась в важный источник информации. Кроме того, она копировала секретные документы РОВС, которые Скоблин на несколько часов приносил домой, писала агентурные сообщения и выполняла роль связной.

О том, какое значение для советской разведки имел Николай Скоблин, свидетельствует содержание докладной записки, подготовленной в середине 1934 года куратором французского направления деятельности Сергеем Шпигельгласом на имя начальника Иностранного отдела ОГПУ Артузова:

«Завербованные нами «Фермер» и его жена «Фермерша» стали основными источниками информации. Человек материально независимый, отошедший одно время от основного ядра РОВС, «Фермер», будучи завербован, занимает как командир одного из полков заметное положение среди генералитета и, пользуясь уважением и достаточным авторитетом, стал активно влиять как на общую политику РОВС, так и на проведение боевой работы.

Основные результаты работы «Фермера» сводятся к тому, что он:

во-первых, ликвидировал боевые дружины, создаваемые Шатиловым (генерал, бывший начальник штаба Русской армии, был вторым человеком в РОВС. – В.А.) и генералом Фоком (бывший инспектор артиллерии 1-го армейского корпуса врангелевцев, руководил террористической деятельностью РОВС, в частности, возглавлял школу по подготовке террористов. – В.А.) для заброски в СССР;

во-вторых, свел на нет зарождавшуюся у Туркула (генерал, бывший командир Дроздовской дивизии, один из руководителей РОВС. – В.А.) и Шатилова мысль об организации особого террористического ядра;

в-третьих, выяснил, кто из наших людей открыт французам, и разоблачил агента-провокатора, подсунутого нам французами, работавшими у нас 11 месяцев;

в-четвертых, донес о готовящемся Миллером, Драгомировым (генерал от инфантерии, один из руководящих деятелей РОВС. – В.А.), Харжевским (генерал, почетный командир Марковского полка. – В.А.) и Фоком убийстве Троцкого;

в-пятых, выдал организацию по подготовке убийства Литвинова (зам. наркома иностранных дел, приезжал в Руайян летом 1933 года. – В.А.);

в-шестых, разоблачил работу РОВС из Румынии против СССР.

Исключительная осведомленность агента помогла нам выяснить не только эти шесть дел, но и получить ответы на целый ряд других, более мелких, но имеющих серьезное оперативное значение вопросов, а также быть совершенно в курсе работы РОВС».

Только за первые четыре года сотрудничества с советской разведкой «Фермеров» на основании информации, полученной от них, чекисты арестовали 17 агентов, заброшенных РОВС в Советский Союз, и установили 11 явочных квартир в Москве, Ленинграде и Закавказье.

ТРАГИЧЕСКИЙ ФИНАЛ

К 1937 году Миллер и другие руководители РОВС переориентировались в своей деятельности на нацистскую Германию, совместно с которой они рассчитывали вторгнуться на территорию СССР и возглавить оккупационный режим гитлеровцев. «РОВС должен обратить все свое внимание на Германию, – заявлял генерал. – Это единственная страна, объявившая борьбу с коммунизмом не на жизнь, а на смерть».

Центр принял решение похитить Миллера для организации суда над ним в Москве. В случае исчезновения генерала, по мнению Центра, заменить его на посту руководителя РОВС реально мог только Скоблин, что позволило бы Лубянке полностью контролировать деятельность этой террористической белогвардейской организации. Однако в это время руководителем советской внешней разведки был уже Абрам Слуцкий, не обладавший богатым оперативным опытом Артузова и распорядившийся привлечь к похищению Миллера Скоблина, что в конечном итоге привело к его компрометации.

Операция завершилась, казалось бы, благополучно: Миллер был похищен 22 сентября 1937 года и затем доставлен в СССР. Однако перед тем как пойти на встречу, организованную Скоблиным, генерал оставил у себя на рабочем столе записку следующего содержания:

«У меня сегодня в 12.30 свидание с ген. Скоблиным на углу ул. Жасмен и Раффе. Он должен отвезти меня на свидание с германским офицером, военным атташе в балканских странах Штроманом и с Вернером, чиновником здешнего германского посольства.

Оба хорошо говорят по-русски. Свидание устраивается по инициативе Скоблина. Возможно, что это ловушка, а поэтому на всякий случай оставляю эту записку.

После исчезновения Миллера члены руководства РОВС адмирал Кедров и генерал Кусонский предъявили Скоблину эту записку и предложили проехать в полицейский участок. Скоблин понял, что все рухнуло. Под благовидным предлогом он вышел из помещения РОВС и исчез. Некоторое время он скрывался на конспиративной квартире советской разведки в Париже, а затем на самолете был переправлен в Испанию.

Что касается Надежды Плевицкой, то 24 сентября 1937 года она была арестована французской полицией. При ней нашли 7500 франков, 50 долларов и 50 фунтов стерлингов – большие деньги для артистки-эмигрантки, что явилось главным доказательством для обвинения ее в «соучастии в похищении генерала Миллера и насилии над ним», а также в шпионаже в пользу СССР. Все это певица отрицала.

Следствие по делу Плевицкой продолжалось больше года. Судебный процесс над ней начался в конце ноября 1938-го. А 14 декабря старшина присяжных огласил вердикт: Надежда Плевицкая была признана виновной по всем пунктам обвинения...

В ту пору председатель РОВС Евгений Миллер сидел во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке в Москве. А мужа певицы Николая Скоблина уже не было в живых. В конце 1937 года он погиб в Барселоне во время бомбардировки города франкистской авиацией.

Весной 1939 года Надежда Плевицкая была отправлена в тюрьму города Ренн. В конце июня 1940 года он был оккупирован германскими войсками. Гестапо захватило архивы тюрьмы и установило принадлежность Плевицкой к советской разведке. Вскоре она тяжело заболела (возможно, не без помощи германских спецслужб) и 5 октября 1940 года скончалась.

Николай Владимирович Скоблин

Николай Владимирович Скоблин

Николай Владимирович Скоблин - личность загадочная, его деятельность в качестве разведчика до сих пор вызывает споры. Окончил кадетский корпус и юнкерское училище, участвовал в Первой мировой войне. В 1917 году, будучи штабс-капитаном, вступил в ударный батальон. Вместе с первыми добровольцами проделал знаменитый Ледовый поход.

Командовал Корниловским полком, одним из четырёх полков, которые были укомплектованы только офицерами и считались элитой Добровольческой армии. Полк был назван в честь генерала Корнилова, погибшего в 1918 году; позднее он был развёрнут в дивизию. В последние часы белого движения в Крыму, в ноябре 1920 года, он лично проследил за тем, чтобы каждый боец-корниловец был погружен на пароход «Саратов». 2 ноября 1920 года он последним вошёл на палубу «Саратова» и, как говорят, был фактически последним участником белого движения, покинувшим родную землю. К этому времени он уже был генералом.

Боевая судьба свела его с выдающейся русской певицей Надеждой Плевицкой. Уроженка курской деревни, простая крестьянская девушка, она стала знаменитой исполнительницей русских народных и других популярных в то время песен. Неоднократно выступала в высшем свете, пела и для самого государя Николая II, который очень ценил её талант. Сразу после революции стала на сторону красных, впрочем, утверждали, что она с одинаковым чувством, в зависимости от аудитории, могла спеть и «Боже, царя храни» и «Смело мы в бой пойдём». Во время Гражданской войны, находясь на гастролях на фронте, попала к белым. Известны три версии этого факта: пленена в бою; перебежала к белым; осталась в городе после отступления красных. Достоверно известно лишь то, что частью, которая её захватила, командовал тогда ещё полковник Скоблин. Он влюбился в Плевицкую, та ответила взаимностью.

Надежда была на двенадцать лет старше своего возлюбленного, что не помешало им до самого конца оставаться любящей и верной парой.

Иностранные и эмигрантские авторы зачастую утверждают, что Плевицкая уже тогда была агентом ВЧК, которая забросила её в тыл белых с целью вербовки Скоблина, с чем она успешно и справилась. Это утверждение полностью противоречит документальным данным, да и логике событий.

Вместе с остатками белых войск Скоблин и Плевицкая вначале оказались в Галлиполи, а затем в Париже. Он был вынужден снять военную форму, без которой казался маленьким и невзрачным, особенно рядом с красавицей женой. Однако оставался командиром Корниловского полка и мог в любой момент собрать офицеров этого полка, находившихся в Париже. Все они были членами «Российского общевоинского союза» (РОВС), организации, объединявшей русское офицерство в эмиграции. Формально РОВС носил благотворительный характер и занимался оказанием помощи неимущим офицерам и их семьям. Фактически же представлял собой довольно активное объединение белогвардейцев-единомышленников, готовых в любое время выступить в интервенционистский поход против Советской России. РОВС имел широкие связи во всей Европе, обладал собственными разведывательной и контрразведывательной службами, унтер-офицерской школой, проводил сборы.

В среде русских офицеров Скоблина уважали, к нему с подчёркнутым вниманием относились генералы Кутепов и Миллер, руководители РОВС. «И с семьёй Кутепова, и с семьёй Миллера Плевицкая и Скоблин очень дружили ещё со времён Галлиполи», - писал в своих воспоминаниях Александр Вертинский.

РОВС очень беспокоил руководителей ВЧК и Советской России. Они видели в нём не только врага идеологического, но и вполне реального, способного предоставить квалифицированные кадры и для армий, и для разведок возможных противников, и для осуществления террора. Поэтому борьба с белой эмиграцией вообще, и с РОВС в частности, стала одной из главных задач ВЧК-ОГПУ в 1920–1930 годы.

Осенью 1930 года во Францию был направлен агент ИНО Пётр Георгиевич Ковальский с задачей завербовать Скоблина и Плевицкую. Он был однополчанином и другом Скоблина с 1917 года, когда они вместе служили в ударном батальоне. У Ковальского было «вербовочное» письмо от брата Скоблина. Он провёл несколько бесед с супругами - вместе и по отдельности. В результате они согласились работать на советскую разведку, в чём и дали соответствующие расписки 10 сентября 1930 года, а затем вторично 21 января 1931 года. Скоблин и Плевицкая получили клички «Фермер» и «Фермерша» и обещание разведки выплачивать им по двести долларов ежемесячно.

Первые донесения Скоблина не представляли интереса, и руководство ИНО уже стало опасаться - не подстава ли он, уж слишком легко, «без сучка и задоринки» прошла их вербовка. Однако победило мнение, что Скоблин и Плевицкая дали согласие искренне, так как разговор с ними произошёл вовремя, после их крупных финансовых неудач, и, кроме того, дал Плевицкой надежду воскресить свою славу при возвращении в Россию.

После нескольких бесед со Скоблиным и Плевицкой от них начал поступать более ценный материал, например, копия плана РОВС на случай войны с СССР и другие внутренние документы этой организации, в том числе три доклада с мобилизационными планами всех белых войск в Европе. Проверка показала, что Скоблин и Плевицкая преданно и честно служили советской разведке.

За четыре года на основании информации, полученной от Скоблина, ОГПУ арестовало семнадцать агентов, заброшенных в СССР, и установило одиннадцать явочных квартир в Москве, Ленинграде и Закавказье.

Скоблин и Плевицкая стали основными источниками информации. Более того, Скоблин, как указано в одном из документов разведки, «ликвидировал боевые дружины, создаваемые Шатиловым и генералом Фоком; свёл на нет зарождавшуюся у Туркула и Шатилова мысль об организации террористического ядра; разоблачил агента-провокатора, подсунутого нам французами и работавшего у нас одиннадцать месяцев; сообщил об организации, готовившей убийство наркоминдела Литвинова во время визита в Швейцарию, и т. д.».

Многочисленные провалы вынудили контрразведку РОВС провести расследование. Были составлены списки лиц, знавших о провалившихся операциях. Во всех фигурировал Скоблин. Однако умелым поведением во время расследования и с помощью нашей разведки он сумел отвести от себя подозрения, и руководство РОВС даже вынуждено было вступиться за него.

Тем временем председатель РОВС генерал Миллер всё больше склонялся к мысли о необходимости сотрудничества с нацистами. «РОВС должен обратить всё своё внимание на Германию, это единственная страна, объявившая борьбу с коммунизмом не на жизнь, а на смерть», - заявлял он.

Новое руководство, теперь уже не ОГПУ, а НКВД, приняло решение убрать Миллера, а на его место поставить Скоблина, и он уже примерялся к креслу председателя РОВС.

Учитывая заинтересованность Миллера в контактах с немцами, Скоблин 22 сентября 1937 года предложил ему встретиться с германскими представителями. Миллер согласился, но что-то беспокоило его, и, уходя на встречу, он оставил записку: «У меня сегодня в 12.30 свидание с ген. Скоблиным на углу улиц Жасмен и Раффе. Он должен отвезти меня на свидание с германским офицером, военным атташе в балканских странах Штроманом и с Вернером, чиновниками здешнего германского посольства. Оба хорошо говорят по-русски. Свидание устраивается по инициативе Скоблина. Возможно, что это ловушка, а потому на всякий случай оставляю эту записку. 22 сентября 1937 года. Ген. - лейт. Миллер».

Со свидания со Скоблиным Миллер не вернулся. Он был похищен сотрудниками нелегального аппарата внешней разведки. Его усыпили, в большом деревянном ящике доставили в Гавр, погрузили на советское судно «Мария Ульянова», которое тотчас же снялось с якоря и 29 сентября доставило Миллера в Ленинград. Он содержался в тюрьме под чужим именем, и под этим же именем его судили и в мае 1939 года расстреляли.

Когда Скоблин передал Миллера с рук на руки советским оперативникам, он вернулся в РОВС. Ему предъявили записку Миллера и спросили, где генерал. Поняв, что провалился, Скоблин «на минутку» вышел из комнаты, где с ним беседовали, и исчез… Навсегда. После этого никто, нигде и никогда его не встречал. По некоторым сведениям, ему удалось бежать в республиканскую Испанию, где он погиб во время бомбардировки Барселоны.

Власти, обозлённые тем, что на территории Франции, как дома, действуют иностранные разведчики и террористы (за несколько лет до этого советской разведкой был похищен генерал Кутепов, хорватским террористом были убиты министр иностранных дел Барту и югославский король Александр, русским эмигрантом Горгуловым убит французский премьер-министр), решили отыграться на Надежде Плевицкой. Её обвинили в содействии мужу и в создании для него ложного алиби. После громкого процесса она в декабре 1937 года была приговорена к двадцати годам тюрьмы, где и скончалась в 1940 году, до немецкой оккупации. Узнав о смерти Плевицкой, парижская резидентура советской разведки передала в Центр последнее сообщение о своём агенте по кличке «Фермерша»:

«Перед смертью её исповедовал православный священник. Есть основания полагать, что исповедь, в которой она всё рассказала, была записана французской контрразведкой с помощью скрытых микрофонов».

В деле Скоблина присутствует ещё один остросюжетный детектив - обвинение в том, что он виновен в гибели Тухачевского. В эмигрантской печати появились сообщения о том, что генерал разработал план, авторство которого приписывается Сталину.

Согласно этим публикациям, Скоблин воспользовался поездкой Тухачевского в Париж, чтобы полностью скомпрометировать его в глазах Сталина. Генерал понимал, что с Тухачевским погибнет и цвет Красной армии, к чему Скоблин якобы и стремился. Будучи немецким, а заодно и бельгийским (!) агентом, он посетил Берлин, где поделился своими мыслями с Гейдрихом, и был понят с полуслова. Было сфабриковано дело, в ход пошли подложные документы. Скоблин получил пятьдесят тысяч немецких марок. Но тут же, в Берлине, будто бы выяснилось, что советская контрразведка пронюхала об этом плане и поддержала Скоблина. Через президента Бенеша фальшивки были переданы Сталину. Тухачевского судили и расстреляли, а вслед за ним ещё примерно тридцать пять тысяч командиров Красной армии. Так якобы была проведена в жизнь идея генерала Скоблина, ненавидевшего советскую власть и решившего таким образом навредить ей. А некоторые западные исследователи (Роже Фалиго и Реми Коффер) полагают, что в этом деле был замешан и генерал Миллер.

Примерно такую же историю рассказывает и Шелленберг в своих мемуарах «Лабиринт», однако согласно его версии Скоблин лишь передал Гейдриху материалы, «полученные от Сталина». Вот что пишет Шелленберг:

«От одного белогвардейского эмигранта, генерала Скоблина, Гейдрих получил сведения о том, что Тухачевский, маршал Советского Союза, участвовал вместе с германским Генеральным штабом в заговоре, имевшем своей целью свержение сталинского режима.

Гейдрих сразу понял огромнейшее значение этого донесения. При умелом его использовании на руководство Красной армии можно было обрушить такой удар, от которого она не оправилась бы в течение многих лет.

Янке (эксперт по разведке и шпионажу у Рудольфа Гесса. - Авт.) придерживался противоположного мнения. Он предупредил Гейдриха, что Скоблин мог вести двойную игру и что его сообщение могло быть сфабриковано русскими и передано Скоблиным по распоряжению Сталина. Янке полагал, что Сталин преследовал этим двойную цель: он хотел ослабить германский Генеральный штаб, вызвав у Гейдриха подозрения против его руководства, и в то же самое время он смог бы выступить против советской военной фракции, которую возглавлял Тухачевский. Янке считал, что, учитывая обстановку внутри Советского правительства, Сталин не хотел сам начинать процесс против генералов, и предпочитал, чтобы инкриминирующий материал поступил из-за границы.

Гейдриха не убедили хитроумные доводы Янке. Более того, его подозрения обратились против самого Янке, точка зрения которого, чувствовал он, была продиктована его приверженностью Генеральному штабу. Гейдрих сразу же посадил Янке на три месяца под домашний арест, а сам тем временем представил Гитлеру донесение Скоблина…

Сам материал не был полным. В нём не содержалось никакого документального доказательства активного участия руководителей германской армии в заговоре Тухачевского. Гейдрих понимал это и сам и добавил сфабрикованные сведения с целью компрометации германских генералов. Он чувствовал себя вправе это сделать, коль скоро этим самым он мог ослабить растущую мощь Красной армии, которая ставила под угрозу превосходство рейхсвера. Нужно помнить, что Гейдрих был убеждён в достоверности информации Скоблина, и, учитывая дальнейшие события, мне кажется, что он оказался прав. Сфабрикованные им документы предназначались поэтому лишь для того, чтобы подкрепить и придать ещё большую убедительность информации, которая сама по себе была ценной.

В тот момент Гитлер столкнулся с необходимостью принять важное решение - выступить на стороне западных держав или против них. Принимая это трудное решение, необходимо было также учесть, каким образом использовать материал, доставленный ему Гейдрихом. Поддержка Тухачевского могла означать конец России как мировой державы (Шелленберг не поясняет эту точку зрения. - Авт.), в случае же неудачи Германия оказалась бы вовлечённой в войну. Разоблачение Тухачевского могло бы помочь Сталину укрепить свои силы или толкнуть его на уничтожение значительной части своего Генерального штаба. Гитлер в конце концов решил выдать Тухачевского и вмешался во внутренние дела Советского Союза на стороне Сталина.

Это решение поддержать Сталина вместо Тухачевского и генералов определило весь курс германской политики вплоть до 1941 года и справедливо может рассматриваться, как одно из самых роковых решений нашего времени. В конечном итоге оно привело Германию к временному альянсу с Советским Союзом и подтолкнуло Гитлера к военным действиям на Западе, прежде чем обратиться против России. Но раз Гитлер принял решение, Гейдрих, конечно, поддержал его.

Гитлер тотчас же распорядился о том, чтобы офицеров штаба германской армии держали в неведении относительно шага, замышлявшегося против Тухачевского, так как опасался, что они могут предупредить советского маршала. И вот однажды ночью Гейдрих послал две специальные группы взломать секретные архивы Генерального штаба и абвера, службы военной разведки, возглавлявшейся адмиралом Канарисом.

В состав групп были включены специалисты-взломщики из уголовной полиции. Был найден и изъят материал, относящийся к сотрудничеству германского Генерального штаба с Красной армией. Важный материал был также найден в делах адмирала Канариса. Для того чтобы скрыть следы, в нескольких местах устроили пожары, которые вскоре уничтожили всякие признаки взлома. В поднявшейся суматохе специальные группы скрылись, не будучи замеченными.

В своё время утверждалось, что материал, собранный Гейдрихом с целью запугать Тухачевского, состоял большей частью из заведомо сфабрикованных материалов. В действительности же подделано было очень немного - не больше, чем нужно для того, чтобы заполнить некоторые пробелы. Это подтверждается тем фактом, что всё весьма объёмистое досье было подготовлено и представлено Гитлеру за короткий промежуток времени - в четыре дня.

По зрелом размышлении решено было установить контакт со Сталиным через следующие каналы: одним из немецких дипломатических агентов, работавших под началом штандартенфюрера СС Боме, был некий немецкий эмигрант, проживавший в Праге. Через него Боме установил контакт с доверенным другом доктора Бенеша, тогдашнего президента Чехословацкой Республики. Доктор Бенеш сразу же написал письмо лично Сталину, от которого к Гейдриху по тем же каналам пришёл ответ с предложением установить контакт с одним из сотрудников советского посольства в Берлине. Мы так и поступили, и названный русский моментально вылетел в Москву и возвратился в сопровождении личного посланника Сталина, предъявившего специальные полномочия от имени Ежова, бывшего в то время начальником ГПУ.

Сталин запрашивал, в какую сумму мы оцениваем собранный материал. Ни Гитлер, ни Гейдрих и не помышляли о том, что будет затронута финансовая сторона дела. Однако, не подав и виду, Гейдрих запросил три миллиона рублей золотом, которые эмиссар Сталина выплатил сразу после самого беглого просмотра документов. Материал против Тухачевского был передан русским в середине мая 1937 года.

Тухачевский вместе с другими участниками заговора был арестован вечером 4 июня 1937 года… Он предстал перед судом в 10 часов утра 11 июня; суд закончился в 9 часов вечера того же дня. Согласно сообщению ТАСС от 11 июня, все обвиняемые признали свою вину. Никаких других подробностей дела фактически опубликовано не было. Тухачевский и все остальные обвиняемые были расстреляны.

Большую часть суммы в три миллиона рублей, выплаченных нам русскими, пришлось уничтожить лично мне самому, так как вся эта сумма состояла из купюр высокого достоинства, номера которых, очевидно, были переписаны ГПУ. Всякий раз, когда кто-нибудь из наших агентов пытался использовать их на территории Советского Союза, его арестовывали в удивительно короткое время.

Таким образом, дело маршала Тухачевского явилось подготовительным шагом к сближению между Гитлером и Сталиным. Оно явилось поворотным пунктом, ознаменовавшим решение Гитлера обеспечить свой восточный фронт союзом с Россией на время подготовки к нападению на Запад».

Такова версия Шелленберга. Что же, версии остаются версиями. Никаких их документальных подтверждений нет.

Скоблин Николай Владимирович (1894-?) - генерал-майор. Участник Первой мировой войны. В 1914 г. - прапорщик 126-го пехотного Рыльского полка. В 1917 г.- штабс-капитан, вступил в 1-й ударный отряд (затем Корниловский ударный). В Добровольческой армии с самого начала. В конце 1917 г.- в Корниловском ударном полку под командой полковника Неженцева. Командир роты, командир батальона. В ноябре 1918г.- полковник и командир Корниловского полка. В Русской армии генерала Врангеля - начальник Корниловской дивизии; в ней же был произведён в генерал-майоры. В Галлиполийском лагере - командир Корниловского полка, сформированного из остатков дивизии.

Корниловский полк в Галлиполи 1921 год.

Корниловцы в Галлиполи (генерал-майор Скоблин Н.В. сидит в центре).

Переехал с полком в Болгарию, где в 1923 г. генералом Врангелем был отрешен от командования полком. В 1929 г. был восстановлен во главе объединения Корниловского ударного полка генералом Кутеповым в Париже. В сентябре 1930 г. был завербован советской разведкой и, выполняя ее задание, в сентябре 1937 г. участвовал в похищении председателя РОВСа генерала Е. К. Миллера. Был разоблачен и бежал в Испанию.

Генерал Е.К. Миллер с женой, на заднем плане у машины - Н.В. Скоблин.

Использованы материалы кн.: Николай Рутыч Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных Сил Юга России. Материалы к истории Белого движения М., 2002

Командир Корниловской дивизии генерал-майор Скоблин Николай Владимирович. 1919 год.

Скоблин Николай Владимирович (1885-10.1937). Прапорщик (1914). Штабс-капитан (1917). Полковник (11.1918). Генерал-майор (26.03.1920). Окончил Чугуевское военное училище (1914). Участник Первой Мировой войны: в 126-м Рыльском пехотном полку, 1914-1917; в 1-м ударном Корниловском полку 8-й армии, командир 2-го батальона; 05-11.1917. В Белом движении: командир взвода, роты, батальона в Добровольческой армии, 12.1917-11.1918. Командир Корниловского полка, 11.1918-09.1919. Командир 2-й бригады, 09-10.1919. Командир Корниловской дивизии, 16.10.1919- 25.10.1920. В резерве 11.1920. Эвакуирован из Крыма в Галлиполи (Турция). В эмиграции с 11.1920: Турция, Болгария, Фрайция. Под давлением своей жены, известной певицы Надежды Плевицкой, агента НКВД со времени Гражданской войны, завербован советской разведкой.

Сидят справа налево - генералы - Штейфон, Кутепов, Витковский.
Стоят (за Кутеповым) генералы - Скоблин, Туркул. Болгария, 1921 год.

По его заданию сфабрикованы фальшивые документы совместно с немецкой службой безопасности во главе с Гейдрихом о «заговоре» в Красной армии (во главе с Тухачевским). Организовал похищение 22.09.1937 председателя Русского Общевоинского Союза генерала Миллера в Париже, которого с помощью участников похищения - агентов советских спецслужб - на советском пароходе «Мария Ульянова» доставили в Москву. Генерал Скоблин с помощью и при поддержке других агентов советской разведки, включая генерала Кусонского (смотри «Кусонский П.А.») и других, бежал в Испанию, где (по одной из версий) уничтожен агентами НКВД. (Жена Скоблина - певица Надежда Плевицкая, участвовавшая в подготовке похищения генерала Миллера, была арестована 11.1937 парижской полицией и осуждена французским судом на 20 лет тюремного заключения. Отбывала заключение в эльзасской тюрьме и после оккупации Эльзаса немецкими войсками в 1940 году. Умерла 05.10.1941 при невыясненных полностью обстоятельствах в тюрьме Эльзаса.).

Скоблин Николай Владимирович (1894-1937)- дворянин, русский военачальник, участник Первой мировой и гражданской войн. Генерал-майор Белой армии, начальник Кониловской дивизии. Участвовал в Первой мировой войны. В 1914 году являлся прапорщиком 126-го пехотного Рыльского полка. В 1917 г.- штабс-капитан, вступил в 1-й ударный отряд (затем Корниловский ударный), в Добровольческой армии с самого начала. В конце 1917 г.- в Корниловском ударном полку под командой полковника Неженцева. Вскоре стал командиром роты, а затем командир батальона. В ноябре 1918 г.- полковник и командир Корниловского полка. В Русской армии генерала Врангеля - начальник Корниловской дивизии; в ней же был произведён в генерал-майоры. После эмиграции из России, в Галлиполийском лагере - командир Корниловского полка, сформированного из остатков дивизии. Затем переехал с полком в Болгарию, где в 1923 г. генералом бароном Врангелем был отрешён от командования полком.

В 1929 г. был восстановлен во главе объединения Корниловского ударного полка генералом Кутеповым в Париже.В сентябре 1930 был завербован НКВД; несколько позднее - немецким абвером. Скоблин работал одновременно на несколько стран - СССР, Германия, США, Иран. Советский разведчик Л. Треппер в своих мемуарах писал, что Скоблин, по заданию НКВД подбросил к Р. Гейдриху ложные материалы о том что маршал Тухачевский готовит заговор против Сталина и Советской власти и хочет сделать военный переворот. Выполняя советское задание, в сентябре 1937 г. участвовал в похищении председателя РОВСа генерала Евгения Карловича Миллера. После чего был разоблачён как «тройной агент» и бежал в Испанию. Ранее говорилось, что был убит агентами НКВД в Испании Орловым и Н. И. Эйтингоном, но по официальной версии ФСБ России, озвученной в 1993 году, погиб при бомбёжке франкистской авиацией Барселоны.
Тем не менее, в книге журналиста и историка А. С. Гаспаряна «ОГПУ против РОВСа: тайная война в Париже. 1922-1939» факт работы генерала Скоблина на советскую разведку был поставлен под сомнение. А.С. Гаспарян писал: "Тысячи людей во всем мире убеждены, что генерал работал на советскую разведку. Сама дочь генерала Деникина в этом была уверена! О легендарном <Фермере> много и с удовольствием писали газеты. А газеты всегда правы: Дорогие читатели! Вот именно поэтому я и позволяю себе сомневаться, что генерал был агентом НКВД. На страницах книги я приводил несколько заявлений Марии Антоновны и каждое из них свидетельствует - об этот деле она не имела никакого представления, как это ни прискорбно утверждать. Именно потому, что об этом писали газеты, я и не уверен, что Николай Владимирович Скоблин сотрудничал с советской разведкой. Работая над этой книгой, получил письмо от внука генерала-дроздовца Кельнера: Это свидетельство дорого стоит. Племянницы генерала, И. С. Скоблина и Т. И. Иванова, все эти годы пытались доказать, что их дядя был невиновен. Правда им не удалось, и, возможно, никогда не удастся реабилитировать генерала. Есть ведь и потомки генерала Миллера. Вместе они пытаются восстановить подробности. Но сделать это сложно. Франция не спешит публиковать документы из следственного дела Надежды Плевицкой. Да это и невозможно. В начале 1960-х годов большая часть их была уничтожена. Сергею Владимировичу Скоблину, младшему брату генерала, было настоятельно рекомендовано никогда не заниматься этим делом. Дети у него молодые и красивые: Согласитесь, это о многом говорит."

Женой генерала Скоблина была известная русская певица Надежда Плевицкая, русская певица и исполнительница русских народных песен и романсов. По преданию, царь Николай Второй называл её "курским соловьём".Многократно выступала при Императорском Дворе. Императрица Александра Федоровна, на одном из таких приемов, за вдохновенное пение подарила Плевицкой брошь с брильянтами в виде жука. Эта Брошь на груди певицы на фотографии с открытки тех лет. Самым известным почитателем Надежды Плевицкой был Николай II.

После Революции - в эмиграции, в Германии и Франции, где пользовалась успехом: эмигрантские газеты писали о подлинной "плевицкомании".

После того, как генерал Скоблин исчез, её арестовало французское Второе бюро (контрразведка) и обвинило в сотрудничестве с НКВД. Умерла на французской каторге за соучастие в похищении из Парижа в СССР главы РОВС белого генерала Евгения Миллера. Президент Франции отказался её помиловать.