Ядовит ли запах ландыша. Является ли ландыш ядовитым растением

Всерьез за воров в законе взялись в середине 50-х годов в СССР, где на тот момент опыт лагерной жизни имелся у каждого третьего, а уровень преступности рос ужасающими темпами. Решение о ликвидации законников как воровского класса было принято на уровне министра МВД.

«Белый лебедь» укачал павшие звезды Наиболее авторитетные воры сидели в Соликамске, в тюрьме «Белый лебедь». Ни «мужиков», ни «шестерок» среди них не было, а потому некому было стирать, выносить парашу, делать другую работу, которая вору «не по масти». Воров заставляли работать, избивали, держали на хлебе и воде. Но законники все равно отказывались от работы. Тогда администрация тюрьмы решила стравить воров друг с другом. На помощь начальнику тюрьмы прибыл специалист с Лубянки по «перековке» преступников П. Ф. Куратов, в прошлом сам бандит-мокрушник, отлично знавший воровскую психологию. Один из воров, помещенных в барак усиленного режима (БУР), украл у другого пайку, а улику подбросил третьему «законнику». По подозрению в «крысятничестве» владелец пайки убил невинного. Остальные воры не вмешивались – таков воровской закон: за воровство у своих же – смерть. На следующий день воров вывели из БУРа, и начальник зоны вновь спросил, будут ли те работать. Те послали «кума» по известному адресу.

Тогда ворам сообщили, что их пайка будет урезана наполовину и на все зоны и в «крытки» (тюрьмы) уйдет информация, что воры в «Белом лебеде» «ссучились». И если после этого они не пойдут работать, отправятся по этапу в другие лагеря, где с них не только «снимут корону», но и «опустят». Эту информацию до них довел Пантелей Филатович Куратов. Однако законники стояли на своем. Куратов, между тем, сообщил, что за «крысятничество» «законники» убили не того. Воры устроили шмон (обыск) и выяснили, кто крал на самом деле. Виновник попросился зарезаться самостоятельно. Воры собрались, было, «решать» и того, кто ошибочно убил законника, да рассудили: только «куму» будет выгодно, если воры перережут друг друга. В результате кандидата в покойники только «раскороновали». Однако стойкости ворам надолго не хватило, «процесс» уже пошел, и воры, как пауки в банке, вовсю «рвали» друг друга в борьбе за лидерство. Законников в «Белом лебеде» обманом или шантажом заставляли подписывать «покаянные письма». Среди воров было достаточно наркоманов, поэтому сделать это было несложно. Во времена Хрущева подобные послания даже публиковали в центральной прессе. Таких «гнутых воров» или «сук» потом на других зонах «опускали» до низшей тюремной масти. Воров продолжали стравливать друг с другом, и за считаные месяцы они попросту поубивали большую часть себе подобных - при Хрущеве от общего количества воров в законе за несколько лет такой «ломки» остались всего 3%. Аналогичными методами в «Белом лебеде» «ломали» воров в законе в 80-х годах, «раскороновав» там в общей сложности свыше ста законников.

Роль КГБ в борьбе с законниками Существует любопытная версия, согласно которой вмешательство в 70-80-х годах КГБ СССР в иерархическую структуру воров в законе в конечном итоге своеобразно отразилось на самой воровской идеологии и дискредитировало незыблемые тюремные понятия. Верхушка идеологов законников в результате этого процесса была заменена. Якобы сотрудники КГБ с ворами действовали более аккуратно, чем их всегдашние соперники из МВД: брали законников в разработку, вербовали самых авторитетных из них. Обладатели багажа, несовместимого со статусом вора (дом, семья, капитал), шли на сделку охотнее. Причем от своего воровского статуса такие сексоты не отказывались. В качестве примера подобного сотрудничества приводится рассекреченное имя только одного лидера криминального мира того времени – Александра Черкасова. Начало 90-х годов и массовые случаи появления «буржуазии» среди воров в законе, которым по понятиям нельзя иметь никаких материальных ценностей за душой, «вызревание» «апельсинов» (воров, купивших статус за деньги) – все это, как считают сторонники версии участия КГБ в «мягкой» «ломке» законников, – последствия именно того процесса по дискредитации тюремного кодекса. То, чего «кумовьям» на зонах и в «крытках» не удалось добиться силой, было достигнуто при помощи звонкой монеты.

Ломка это такое спецмроприятие, согласно внутренней документации Минюста, проводимое для «развенчания и дискредитации преступных авторитетов», чтобы всякие «воры в законе» и вообще авторитетные личности, прибыв в колонию этапом, не могли бы отрицательно влиять на общую массу заключенных. Их предполагается ломать в момент прибытия, сразу.

Вор в законе Мегона Джалагония (Мегона). После задержания с героином в 1996 году суд приговорил Джалагонию к одному году в колонии усиленного режима. Отбывать срок «законник» отправился в Волгоградскую область. Появившись в зоне, Мегона решил подавить всех своим авторитетом. Но у него ничего не вышло. После этого с грузином произошло чудесное превращение. Мегона написал заявление на имя начальника колонии, в котором сообщил, что хочет встать на путь исправления и «отказывается от короны и воровской идеи». Свои слова заключенный подтвердил делом - убирал территорию, дежурил, был почтителен с администрацией. Несмотря на это через несколько лет Мегона вновь появился в столице и уже сколотил банду, которая торговала наркотиками, совершала грабежи и разбои. Мегона встречался с несколькими московскими «ворами в законе», чтобы застолбить за собой территорию. По некоторым сведениям Джалагония в 2001 году закончил жизнь самоубийством в возрасте 55-лет, из за того что был вызван на разборку, где его за поддержку в ходе парламентских выборов одного из мажоритарных кандидатов в депутаты, лишили звания вора в законе

На деле ломают всех, а не только авторитетов. В зонах, в которых существует ломка, это мероприятие проводится в самых различных формах. Где-то более мягко, где-то очень и очень жестоко. Где-то ломка вообще отсутствует.

Прибывшие этапом обычно размещаются в карантине. Это помещение камерного типа, под замком или же оборудованное наподобие СУСа (отряда Строгих Условий Содержания), где помещения тоже запираются снаружи, но решеток на окнах нет. В карантине обычно осужденные проводят первые две недели или 10 дней. Самый мягкий способ ломки - работа по благоустройству.

Дело в том, что согласно правилам внутреннего распорядка, осужденный обязан отработать на благоустройство колонии не менее 2-х часов в неделю. Но работа работе рознь. Работа на запретной зоне по зэковским понятиям считается недопустимой. Это считается, как строить самому себе тюрьму. Также недопустимо, например, чистить туалеты. Менты, зная это, специально заставляют прибывших этапом зэков работать именно на запретке. Косить траву, боронить контрольно-следовую полосу и т.д.

Отказ - первое нарушение. На следующий день снова отказ - еще одно нарушение. Затем штрафной изолятор (ШИЗО) и далее как администрации будет угодно. Если они решили, что человек этот опасен для них как потенциальный бунтарь, значит еще одно ШИЗО и СУС - строгие условия содержания или ПКТ (помещение камерного типа) на 6 месяцев, а там и до года. Два ПКТ в течение года - документы оформляются в суд и суд уже определяет изменение режима отбытия наказания с колонии на тюремный. До трех лет. Из тюрьмы обратно в зону человек возвращается уже потенциальным врагом начальства и при малейшем нарушении отправляется обратно.

Могут также заставить убирать снег на плацу, на виду у всей колонии - это тоже неприемлемо. Человек еще не успел подняться на зону, а его уже заставляют подметать плац или убирать на нем снег, что о таком подумают остальные зэки? Поэтому отказ, ШИЗО и т.д.

При жестком варианте за отказ от хозработ бьют. Избиение, как правило, происходит тут же, на запретке, под дулами охраны на вышках, чтобы збежать возможных эксцессов, менты ведь тоже боятся, иногда заставляют мыть полы в помещении штрафного изолятора, что тоже большинству неприемлемо. Главное, чтобы работа была унизительной с точки зрения зэковской морали, и чтобы таким образом этапник потерял свой статус нормального мужика.

Еще один вариант. Этапникам предлагают подписать заявление о вступление в какую-нибудь самодеятельную организацию. Их много: «секция внутреннего правопорядка», культмассовая секция, еще какие-то, точно названия не помню. Не важно. Главное, чтобы хоть куда-нибудь подписал заяву. С этого момента зэк становится «вязаным», то есть активистом, то есть активным помощником администрации, и не важно, что он потом никогда не будет никакой администрации помогать, главное, что подписал. Авторитетом ему уже не быть.

Но и тут не все так просто. Есть такие места, спецтюрьмы, как например Соликамский «Белый лебедь», или Елецкая крытая тюрьма, или большинство колоний Мордовии, где могут заставить подписать любую бумагу, там применяется совершенно открыто насилие, опасное для жизни и здоровья. Поэтому уже давно всем блатным миром было принято негласное постановление, что ЛЮБЫЕ расписки данные на «Белом» недействительны с момента написания. Не умирать же из-за бумажки.

В принципе уже в карантине зэк сам для себя решает, какую линию поведения он намерен выбрать. Не подписать ничего, не работать на запретке, не брать в руки швабру и идти до конца в отрицаловку, то есть «страдать за общее дело». Тогда дорога одна: ШИЗО, ПКТ, СУС, «крытка» - тюрьма. Авторитетный образ жизни, бесконечные мытарства, туберкулез, риск никогда не освободиться. Или же более или менее сносное существование, перспектива УДО. Но могут потребовать стучать, сидеть как попка на дверях локалки (локального участка - каждый отряд в зоне дополнительно отгорожен сеткой, локализован) и исполнять прочие неприятные обязанности. Морально сломленный человек думает: «Да хрен с ним, освобожусь - всё забудется»

Мне лично просто повезло. В Ныробе на запретку не гоняли. Кроме того, старшим дневальным по ТПП (транзитно-пересылный пункт) был там чеченец Лечи Алханов, узнав обо мне вс ё, он вообще меня на работу не выводил и начальству посоветовал держать меня под надзором в отряде хозобслуги. Числился я «корреспондентом», откуда они такую должность откопали - неизвестно, но это давало мне возможность сидеть целыми днями в библиотеке, но никаких обязанностей не налагало.

А на «Белом лебеде» тоже никаких расписок с нас не требовали, там просто били, били жестоко и били ВСЕХ подряд, там была такая веселая кутерьма, что просто не до бумажек было. А все последующее время мы работали в крольчатнике и свинарнике, а убирать за четвероногими хрюшками мне всегда казалось предпочтительнее, чем за двуногими. Повезло, в общем. И повезло круто.

Платона Лебедева ломали как раз через запретку. Такая видимо беспредельная зона, но ему, конечно, никто ничего никогда по этому поводу не скажет, не упрекнет. Он человек не из преступного мира, не обязан следовать строгим нормам. Да и зона - абсолютно красная.

Насколько мне известно, ничего подобного в политических зонах при советской власти не было. Во всяком случае, последние полвека. Для сегодняшних политзэков это дополнительная пытка. Буреполом, как мне кажется, зона отнюдь не красная. Она скорее чёрная, подконтрольная зэкам, а не ментам и не активистам. Там, судя по дневникам Бориса Стомахина, особо не стесняясь пользуются сотовыми телефонами, варят брагу, устраивают даже маленькие бунты и это всё сходит с рук! Так что особой ломки там, скорее всего нет, а расписки требуют от тех, кто собирается на УДО, не более. Давать или нет, - дело каждого. Борис не от мира того, ему волноваться по такому поводу нет смысла.

В России исправительные учреждения делятся на несколько типов: следственный изолятор, колония-поселение, колония строгого режима и прочие. Но кроме официальной классификации, существует и неформальная. В соответствии с ней зоны подразделяются на «красные» и «черные» в зависимости от того, в чьих руках находятся рычаги управления заключенными. «Красная зона», по мнению многих отсидевших, гораздо хуже «черной», ведь неформальный свод тюремных законов там не действует, а «опустить» теоретически могут даже самого авторитетного зека.

Красный закон

Основное отличие «красной зоны» от «черной» в том, что в первой порядок поддерживают сотрудничающие с тюремной администрацией зеки. Во второй порядок держат блатные и воры, которые решают все конфликтные ситуации с помощью неформальных тюремных правил.

Заключенные в «красных тюрьмах» поделены на так называемые секции, придуманные администрацией. Это могут быть секции спорта, чистоты и гигиены, правопорядка. В реальности между ними нет почти никаких отличий. Зато к каждой секции руководством исправительного учреждения приставлены «козлы», надзирающие над остальными заключенными и в случае чего докладывающие о нарушении распорядка администрации.

За отказ от вступления в секцию заключенный, как правило, карается избиением. Или другими санкциями в зависимости от количества отказов и настроения сотрудников Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН).

Кроме того, в «красных тюрьмах» зеков наказывают за малейшие нарушения официальных правил поведения. Перекуры не в том месте или просто сам факт перекура, ненормативная лексика в строю, непосещение столовой – эти и другие «косяки» жестко караются администрацией благодаря занимающимся стукачеством «козлам».

Бороться бесполезно

Что-то противопоставить порядкам в таких исправительных учреждениях не могут даже так называемые воры в законе – самая высшая каста, «элита» тюремной иерархии. Как правило, такие люди обладают обширными связями в криминальной среде. Воры в законе выполняют функции судьи и улаживают конфликты между авторитетами, которые беспрекословно подчиняются их воле. Решения такого «элитария» не подлежат обжалованию и должны немедленно исполняться.

Но такие правила действуют или на свободе, или на «черной зоне», где реальное руководство зеками осуществляют самые авторитетные заключенные. В «красной» же их авторитет ничего не значит. У попавшего в такое учреждение авторитета есть два пути: или подчиниться установленному распорядку, или упереться и попытаться бороться с системой. Специально к таким упорствующим администрация «красной зоны» применяет так называемую ломку. Где-то она проводится мягко, а где-то более жестко.

Сломить волю

Ломка – это серия мероприятий, направленных на то, чтобы сломить волю вора в законе, подавить его гордость и сделать из него ничем не выделяющегося из общей массы заключенного. Как правило, администрация исправительного учреждения заранее знает, что отбывать наказание к ним едет вор в законе, а посему план мероприятий просчитывается заранее.

Затем авторитета заставляют заниматься работами по благоустройству: косить траву, подметать и так далее. Дело в том, что согласно правилам внутреннего распорядка, зек должен отработать на благоустройстве исправительного учреждения не менее двух часов в неделю. Однако работа по неформальным тюремным правилам считается для «нормального» зека недопустимой – ей занимаются только низшие касты («черти», «петухи» и прочие).

В случае отказа строптивца сажают в штрафной изолятор (ШИЗО). Содержащиеся в таких камерах не могут получать посылки и письма, ходить на положенные свидания. Питание в ШИЗО, как правило, гораздо хуже, да и в целом условия содержания максимально строгие. В случае неоднократного отказа от работ к вору в законе могут применить физическую силу. Избиение происходит под бдительным присмотром охраны.

Разнообразие вариантов

Есть и другой способ ломки. Авторитету предлагают вступить в одну из секций, неважно в какую. Главное, чтобы он подписал заявку. Однако по неформальным тюремным правилам, с такого момента заключенный становится «вязаным», то есть тем, кто помогает тюремной администрации. И не суть важно, если в реальности никаких соответствующих действий он в дальнейшем не осуществляет. Имеет значение сам факт подписания.

Еще один способ – «медицинский». Представители медсанчасти заявляют подлежащему ломке, что у него обнаружено заболевание, например, рак. Тут же добавляют, что если не начать лечение прямо сейчас, то дни «больного» сочтены. В обмен на лечение от авторитета просят отказаться от «воровской идеи» и сложить с себя корону. В реальности же никакого заболевания нет. Таким образом администрация всего лишь берет гордого авторитета «на понт».

Кого-то их воров в законе ломали быстрее, кого-то пришлось дольше. Так, известный в 1990-х годах авторитет Мегона Джалагония был приговорен в 1996 году к году заключения за то, что попался с дозой героина. Отбывать наказание отправился в Волгоградскую область, где попал в одну из «красных тюрем».

Объявившись на зоне, Джалагония пытался подавить зеков своим авторитетом, но ничего не вышло. Спустя несколько месяцев от былой спеси не осталось и следа: он написал заявление начальнику колонии, где сообщил о том, что встает на путь исправления и отказывается от воровской короны. Свои слова теперь уже бывший «законник» подкреплял действиями: дежурил, убирал территорию, а с руководством колонии всегда был вежлив и почтителен.

Личный выбор

Впрочем, некоторые воры, понимая, что их ждет в «красной тюрьме», добровольно соглашаются на сотрудничество с администраций. Поэтому многие из тех, кто не понаслышке знаком с тюремными реалиями, скептически воспринимают правдивость рассказов о несгибаемых авторитетах, якобы продолжающих идти против системы несмотря ни на что.

В заключении каждый зек сам решает, какую линию поведения выбрать. Тот же выбор стоит перед «элитариями» тюремного мира, попадающими на «красную зону». Вариантов здесь два: сопротивление, а значит бесконечные мытарства и риск никогда больше не вдохнуть воздух свободы, или более-менее сносное существование под крылом администрации с перспективой условно-досрочного освобождения, но потеря своего авторитета.

Наиболее авторитетные воры сидели в Соликамске, в тюрьме «Белый лебедь». Ни «мужиков», ни «шестерок» среди них не было, а потому некому было стирать, выносить парашу, делать другую работу, которая вору «не по масти». Воров заставляли работать, избивали, держали на хлебе и воде. Но законники все равно отказывались от работы. Тогда администрация тюрьмы решила стравить воров друг с другом.

На помощь начальнику тюрьмы прибыл специалист с Лубянки по «перековке» преступников П. Ф. Куратов, в прошлом сам бандит-мокрушник, отлично знавший воровскую психологию.

Один из воров, помещенных в барак усиленного режима (БУР), украл у другого пайку, а улику подбросил третьему «законнику». По подозрению в «крысятничестве» владелец пайки убил невинного. Остальные воры не вмешивались – таков воровской закон: за воровство у своих же – смерть.

На следующий день воров вывели из БУРа, и начальник зоны вновь спросил, будут ли те работать. Те послали «кума» по известному адресу. Тогда ворам сообщили, что их пайка будет урезана наполовину и на все зоны и в «крытки» (тюрьмы) уйдет информация, что воры в «Белом лебеде» «ссучились». И если после этого они не пойдут работать, отправятся по этапу в другие лагеря, где с них не только «снимут корону», но и «опустят». Эту информацию до них довел Пантелей Филатович Куратов. Однако законники стояли на своем.

Куратов, между тем, сообщил, что за «крысятничество» «законники» убили не того. Воры устроили шмон (обыск) и выяснили, кто крал на самом деле. Виновник попросился зарезаться самостоятельно. Воры собрались, было, «решать» и того, кто ошибочно убил законника, да рассудили: только «куму» будет выгодно, если воры перережут друг друга. В результате кандидата в покойники только «раскороновали». Однако стойкости ворам надолго не хватило, «процесс» уже пошел, и воры, как пауки в банке, вовсю «рвали» друг друга в борьбе за лидерство.

Законников в «Белом лебеде» обманом или шантажом заставляли подписывать «покаянные письма». Среди воров было достаточно наркоманов, поэтому сделать это было несложно. Во времена Хрущева подобные послания даже публиковали в центральной прессе. Таких «гнутых воров» или «сук» потом на других зонах «опускали» до низшей тюремной масти. Воров продолжали стравливать друг с другом, и за считаные месяцы они попросту поубивали большую часть себе подобных - при Хрущеве от общего количества воров в законе за несколько лет такой «ломки» остались всего 3%.

Аналогичными методами в «Белом лебеде» «ломали» воров в законе в 80-х годах, «раскороновав» там в общей сложности свыше ста законников.