Ж изнь всякого человека в немалой степени определяется его повседневным бытом. Не зная этой стороны дела, не поймешь и не оценишь правильно многие биографические факты. Тем более что предвоенный городской быт кардинально отличался от сегодняшнего, равно как и от предшествовавшего ему дореволюционного. Это была встреча двух совершенно разных эпох цивилизации: эпохи свечей, дровяных складов, выгребных ям, булыжных мостовых, гужевого транспорта и рукописных документов - и эпохи асфальта, синтетических тканей, телевидения, коммунальных удобств, личных автомобилей и всевозможной оргтехники.
В развитых странах мира этот переходный этап занял первую треть ХХ века, был увековечен в комедиях Чаплина и канул в небытие накануне войны. Россия ко времени революции, за исключением центральных кварталов Петербурга, еще полностью жила в прошлом. Большевики в погоне за мировым господством пошатнули этот патриархальный уклад, опрометью строили аэродромы, электростанции и домны, а следом неизбежно подтягивалась бытовая инфраструктура. Но поскольку жизнь простого человека никого, в сущности, не интересовала, вся техническая мощь государства проходила мимо нее ; и эта обывательская жизнь, предоставленная самой себе и стиснутая всевозможными нехватками, приспособилась жить как бы в тамбуре двух вагонов , между прошлым и будущим. Это неестественное, изматывающее бытовое неустройство затянулось в Москве до исхода пятидесятых годов. Ни в малой степени не претендуя на полноту охвата темы, я покажу некоторые детали глазами знакомых нам обитателей Казарменного переулка.
Казарменный переулок
Н а исходе XIX столетия Москву называли "большой деревней" не только из-за преобладания деревянных домов. Дома эти, расположенные по периметру кварталов, имели в тылу обширные дворы, переходившие в огороды, выгоны для скота, а нередко в усадебные парки с прудами и беседками, в рощицы и даже целые поля, засеянные пшеницей. Этот деревенский колорит удачно передал Поленов в своем "Московском дворике", прообраз которого еще в 1870-х годах существовал в переулках Арбата. До начала ХХ века, когда массовое строительство доходных домов взвинтило цены на городскую землю, центральные части кварталов оставались, как правило, незастроенными. Когда же началась застройка, никто не хотел выделять часть своей дорого купленной земли на дополнительные переулки, обходясь подворотнями и проходными дворами. Вот почему даже в старой части города иные кварталы столь велики, что их трудно обойти кругом. Там же, где этих пустых пространств изначально не было, переулки буквально налезают друг на друга (к примеру, на Сретенке).
Подкова Земляного Города, зажатая между двумя линиями укреплений, состояла из вереницы больших прямоугольных кварталов, как фотопленка из отдельных кадров. Радиальные дороги резали подкову поперек, следуя транзитом из ворот в ворота; между ними на большом протяжении обе крепостные стены были глухими, и ходить там было некуда. Поэтому внутри каждого большого квартала появлялись свои маленькие улицы, параллельные стенам и позволявшие жителям удобно добираться от одной радиальной магистрали до другой. В стороны от этих улочек стали в разных местах протаптывать дорожки и тупики, сформировав сеть коротких поперечных переулков.
Именно эту градообразующую схему видим в большом квартале Земляного Города между Покровским бульваром, Покровкой (улицей Чернышевского), Земляным валом (улицей Чкалова) и Воронцовым Полем (улицей Обуха). По оси квартала тянется бесконечный Введенский переулок, носящий с 1920-х годов имя давно забытого революционера Подсосенского. Поскольку квартал в сторону Покровки значительно расширяется, от Подсосенского переулка на середине его длины отходит под очень острым углом другой переулок, Лялин, увековечивший имя жившего здесь купца. От Лялина переулка к Курскому вокзалу напрямик спускается Яковоапостольский переулок, прозванный в честь соседней церквушки XVII века и долгое время носивший имя Елизаровой (фамилия старшей сестры Ленина, Анны, по мужу).
Казарменный переулок, вид в сторону Подсосенского переулка.
Фактическим продолжением Яковоапостольского переулка в сторону Покровского бульвара служит короткий Казарменный переулок . До революции его называли Дегтярным; другой Дегтярный переулок до сей поры существует на Тверской, и из-за этого постоянно выходила путаница. Наконец уже в советское время его переименовали в Казарменный, потому что он вытекает на бульвар из-за огромного классического здания Покровских казарм.
Когда начался строительный бум, участок земли по правой стороне Казарменного переулка, если смотреть с бульвара, купил богатый немец Гофман. Участок был узкий и длинный, зажатый между соседними владениями и далеко уходивший вглубь квартала. По переднему его краю, вдоль переулка, Гофман построил первый, самый респектабельный 3-этажный дом, огромную квартиру в котором собирался занять Константин Иванович Кононов [мой прадед, муж Ираиды Петровны, умерший в революцию]. В доме была подворотня, ведущая ко второму корпусу поменьше, за которым стоял еще третий, деревянный, для самых малоимущих. Рядом с ними уцелел остаток старого дворянского парка с прудами и стаями лебедей. Вскоре его купил богатый промышленник Па нишев, засыпал пруды и на их месте возвел три гигантских восьмиэтажных корпуса для жильцов разной степени состоятельности. Незадолго до Мировой войны Гофман умер, и все права владения перешли к двум его безалаберным дочерям.
Десятая квартира
К ирпичный дом во дворе владения Гофмана, был двухэтажным и очень небольшим в плане. В середине его располагалась парадная лестница, ведущая в четыре квартиры, по две на каждом этаже. Нумерация квартир во всех трех домах, принадлежавших Гофману, была сквозная, а так как первые шесть из них (самые респектабельные) находились в главном корпусе с подворотней, квартира на втором этаже дворового флигеля оказалась по счету десятой , и этот номер сохранился за ней навсегда.
Поднявшись по узкой лестнице и открыв тяжелую двойную дверь слева, посетитель оказывался в большой темной передней . Вдоль стен стояли вешалки и шкафы с барахлом. На стыке всех комнат стояла голландская печь, облицованная белым кафелем.
Направо из передней был вход в обширную кухню, а из ее дальнего конца, в свою очередь, можно было попасть в маленькую комнатенку (вероятно, бывшую кладовку), комнату последовательно занимали древняя старуха Паисия, милиционер с женой (которого поначалу опасались как осведомителя) и молодая пара с ребенком.
Паисия была девяностолетней вдовой фабриканта Елагина; две ее взрослые дочери ютились в каморках в доме напротив. Однажды утром - это было еще до войны - Паисия не вышла на кухню готовить завтрак. Ираида Петровна забеспокоилась, постучала в дверь, потом зашла и видит: лежит старуха на кровати мертвой. Ираида Петровна сходила за дочерьми, те прибежали и, перерыв комод, стали с алчностью напяливать на себя одно платье поверх другого (чтобы соседи не видели их выносящими свертки). Я, правда, не знаю, чем было вызвано стремление к такой секретности.
В опустевшую комнату вселился молодой статный милиционер Андрей, родом из Орла. Его простоватая мать Аграфена временами наезжала в гости и свела близкие отношения с Ираидой Петровной. Оставшись в оккупации, она варила обеды вежливым немецким офицерам, которые у нее квартировали, и впоследствии не могла обвинить их ни в чем худом. Сам Андрей не стоял на посту, но работал где-то в управлении, а его брат Павел даже окончил строительный вуз. Когда Рита после войны поступила в МИСИ, он по собственной инициативе переслал ей целую гору конспектов.
На смену милиционеру въехала молодая, интеллигентная еврейская пара с двухлетним сыном, которого все звали Милягой. Однажды к нему наняли сиделку, которая в первый же день стала расставлять все на кухне по-своему и кричать Ираиде Петровне, что она на всех найдет управу. Вечером Алексей, одев костюм, заглянул к соседям, и больше эта сиделка не появлялась.
К торцевой стене лестничной клетки примыкало обширное помещение черного хода , куда можно было попасть из кухонь обеих квартир этажа. В середине размещалась чугунная винтовая лестница для доставки дров, воды и прочих припасов. Ее окружали громадные темные шкафы, на дверцы которых навешивались амбарные замки. Фасад в этом месте несколько выступал за линию дома, и ветер, продувая сквозь узкие боковые оконца, высушивал белье на веревках. Здесь же была кабинка уборной: от прорези в сиденьи вертикальный дощатый короб спускался к выгребной яме. Впрочем, еще до революции в дом провели водопровод и устроили канализацию. Яму засыпали, в кухне выгородили кабинку, а на стене по соседству укрепили мойку.
На исходе двадцатых годов, к общему ужасу обитателей, развернулся капитальный ремонт дома. Черный ход сломали, на его месте устроили еще одну крохотную квартирку. Сверху дом надстроили двумя этажами, а с торца, куда смотрело окно "детской", прилепили дополнительную секцию, в которой разместилось проектное учреждение "Техбетон". Алексей тут же подал на застройщика в суд, доказывая, что он и так до революции никакого света не видел, а теперь в комнате ребенка единственное окно загородили. Советский суд прислушался к жалобе трудящегося и обязал выделить ему в новой части здания дополнительную комнату с одним окном. Рабочие кое-как продолбили метровую внешнюю стену дома, навесили дверь, а в новом корпусе отгородили очень длинную и узкую комнату с невероятной высотой потолка 4,5 метра . Алексей же, отсудив дополнительную площадь и дождавшись завершения работ, потихоньку сломал перегородку, разделявшую прежние две комнаты, так что получилась одна большая, квадратная в плане.
Чтобы ребенок не мерз зимой, в новой комнате рабочие сложили небольшую кирпичную печку. Поскольку верхние этажи подобных печек, конечно, не имели, дымоход пришлось вывести куда-то вбок. Наружные стены новой части дома были выполнены прогрессивным советским способом : в полые бетонные блоки засы пали черный теплоизолирующий шлак. Этот шлак со временем уплотнился и осел, оставив работников "Техбетона" и жильцов верхних квартир, так сказать, нагишом на морозе. Забавно, что одним из жильцов оказался инженер, собственноручно запроектировавший эту пристройку. У Риты на втором этаже было еще терпимо, хотя и здесь в морозные дни наружная стена покрывалась пушистым инеем.
Вскоре после войны в доме провели центральное отопление, а следом и газ. Голландскую печку, верно отслужившую четыре десятка лет, оставили стоять без дела, а кухонную дровяную плиту сломали, заменив обычной газовой. Рите с Иваном не давала покоя малая печка в их комнате, потому что на ее место просился платяной шкаф. Однажды ночью, собравшись с духом, они разломали ее и обломки кирпича выбросили из окна. За печкой из стены торчал конец швеллера; они стали раскачивать его и наконец выдернули. Открылась дыра в помещение соседней бухгалтерии Техбетона ; швеллер там поддерживал вентиляционный короб, и он провис колбасой. К тому же из отверстия прямо на чей-то рабочий стол вывалился кирпич. Рита с Иваном кое-как заделали предательскую дыру и с трепетом стали ждать развития событий.
Время было сталинское, и последствия могли выйти плачевными. Но им повезло. Кирпичные обломки под окном к утру были начисто растащены окрестными жителями. В бухгалтерии не поняли, что случилось, но на всякий случай вызвали жилищную комиссию. Эта комиссия с чертежами в руках явилась в комнату к Рите и не нашла печки. Рита, сама будучи инженером, легко доказала им, что печки в многоэтажных домах всегда располагаются строго одна над другой ; на прочих этажах никаких печек нет; следовательно, печка в ее комнате - простая чертежная ошибка. Члены комиссии соскребли с чертежа печку, извинились и ушли.
Текст (с сокращениями)
1 июня 2013, 20:47Коммуналки
История коммуналок началась в тот момент, когда советская власть придумала подселять в большие многокомнатные квартиры среднего класса дореволюционной России пролетариат. В первые годы своего существования советская власть, обещавшая дать рабочим фабрики, убедилась, что она не в состоянии предоставить им даже отдельное жилье. Особенно актуальной проблема стала в крупных городах, население которых росло ударными.
Большевики со свойственной им склонностью к простым решениям нашли выход - они стали поселять в одну квартиру по нескольку семей, выделяя каждой отдельную комнату при общей кухне и санузле. Так был запущен процесс создания коммуналок. В квартиру, состоящую из нескольких комнат, заселялись совершенно разные люди, часто целые семьи. Соответственно у них было по комнате и общая кухня и санузел.
Соседи по коммунальным квартирам - люди разного социального статуса, жизненных интересов и привычек - жили в одном месте, переплетались судьбами, ссорились и мирились. "Взаимоотношения между жильцами коммуналки, как правило, складывались напряженные: бытовые трудности озлобляли людей, - пишет в своих воспоминаниях об Одессе писатель Лев Штерн. - Если иногда подолгу приходилось ждать очереди в туалет или к крану, трудно ожидать теплых взаимоотношений между соседями".
Как правило, коммуналки организовывались в доходных домах - многоэтажных зданиях царской постройки, возведенных к началу ХХ века в крупных городах. Уплотнять население этих "буржуйских" гнезд коммунисты брались сразу же, как только устанавливали контроль над городами. "Нужно произвести уплотнение жилищ, причем в виду недостатка в жилищах мы прибегнем к выселению тех элементов, пребывание которых не вызывается надобностью", - писала газета Киевский коммунист 19 февраля 1919 года, через две недели после второй попытки большевиков закрепиться в Киеве. От лица новой власти газеты сообщили читателям, что "бездельники, спекулянты, преступники, белогвардейцы и т. п. элементы, конечно, должны быть лишены квартир". Кроме того, в советских квартирах, как оказалось, не должно быть гостиных, залов и столовых. Кабинеты же большевики обещали оставить лишь тем, кому они требуются для работы - докторам, профессорам и ответственным работникам. Как правило, под новое начальство освобождали один-два этажа. Прежних жильцов и владельцев размещали в тех же зданиях, предлагая освободить отведенные для нужд правительства квадратные метра в течение 24 часов. Забрать с собой разрешалось лишь кровать и вещи первой необходимости.
Кадр из фильма "Собачье сердце"
Показательна картина К. С. Петрова-Водкина «Новоселье» (1918):
Здесь довольно подробно показано столкновение старого аристократического быта и переехавших в нетрадиционное для них жилище представителей трудящихся, новых хозяев жизни. Большая зала с паркетным полом, на котором новые жильцы расстелили деревенские дорожки, рядом с огромным зеркалом и развешанными на стенах масляными картинами в золоченых рамах, поставлены табуретки вперемешку с резными стульями. Предметы быта противоположных социальных слоев ведут свой немой диалог, вторящий реалиям социальной жизни.
Буквально через пару лет после того, как бывшие доходные дома получили новых жильцов - местечковых пролетариев, массово хлынувших после революции в крупные города, власти столкнулись с неожиданной проблемой: крепкое на вид жилье, возведенное из камня и кирпича, стало быстро приходить в негодность. Беднота, попавшая в "барские хоромы", не слишком ценила их, ведь многие новоиспеченные жильцы не просто получили жилье бесплатно, но и поначалу освобождались от внесения квартплаты. "Пролетариат" быстро прикончил канализацию, водопровод и печи. Во дворах стал скапливаться мусор, который никто не вывозил. И наступила разруха, совсем как по Булгакову.
То, что квартира коммунальная, было видно еще с порога - возле входной двери располагалось несколько кнопок звонков с фамилиями глав семей и указанием, сколько раз кому звонить. Во всех местах общего пользования - коридоре, кухне, ванной, туалете - также было несколько лампочек, по числу семей (никто не хотел платить за электроэнергию, использованную соседом). А в туалете у каждой было свое сиденье для унитаза, висевшее тут же на стене. Места общего пользования убирали по графику. Однако понятие чистоты было относительным, ведь у каждого из пользователей было о ней свое представление. Как следствие, неизменными спутниками коммуналок стал грибок и насекомые.
Это советское жилищное ноу-хау на долгие года определило не только быт граждан СССР, но и стало частью городской субкультуры. Жилье, задумывавшееся как временное, умудрилось пережить Союз.
Комната в коммунальной квартире, 1950-е
Действие некоторых советских фильмов происходит именно в коммунальных квартирах. Из самых известных: «Девушка без адреса», «Покровские ворота», «Пять вечеров».
Сталинские квартиры 1930-1950-х
После прекращения 15-летних экспериментов по созданию новой эстетики и новых форм общежития в СССР с начала 1930-х на два с лишним десятилетия установилась атмосфера консервативного традиционализма. Сначала это был "сталинский классицизм", который после войны перерос в "сталинский ампир", с тяжелыми, монументальными формами, мотивы которых брались нередко даже из древнеримского зодчества.
Основным типом советского жилья была объявлена индивидуальная комфортабельная квартира. Каменные, эклектически декорированные дома с богатыми по советским меркам квартирами (часто с комнатами для домработниц) строились на главных улицах городов. Дома эти строились с применением высококачественных материалов. Толстые стены, хорошая звукоизоляция вместе с высокими потолками и полным набором коммуникаций - живи и радуйся!
Интерьер квартиры в сталинской высотке, 1950 г.
Но для того чтобы получить такую квартиру в таком доме надо было быть в "обойме", или как это назовут позже входить в номенклатуру, быть видным представителем творческой или научной интеллигенции. Правда следует отметить что некоторое число простых граждан всё-таки получала квартиры в элитных домах.
Какими были квартиры 50-х многие хорошо представляют по фильмам тех лет или по собственным воспоминаниям (у бабушек и дедушек такие интерьеры нередко сохранялись до конца века).
Кадр из фильма "Добровольцы", 1958 г.
Кадры из фильма "Москва слезам не верит" , фильм вышел на экраны в 1979 году, но в нём точно, до мельчайших деталей передана атмосфера тех лет.
Прежде всего, это шикарная дубовая мебель, рассчитанная служить нескольким поколениям.
"В новой квартире" (снимок из журнала "Советский Союз" 1954 г.)
Хотя на снимке явно не рядовая квартира, такие буфеты были у многих обычных советских семей.
Кадры из фильма "Разные судьбы", 1956 г.
Те, кто был побогаче, заставляли коллекционным фарфором ленинградской фабрики.
В главной комнате чаще весел абажур, роскошная люстра на снимке выдаёт довольно высокое социальное положение хозяев.
Квартира представителя советской элиты - лауреата Нобелевской премии академика Н..Н. Семёнова, 1957 год
В таких семьях уже старались воспроизвести атмосферу дореволюционной гостиной с фортепьяно.
На полу - дубовый лакированный паркет.
Кадр из фильма "Разные судьбы"
Интерьеры сталинских квартир можно также увидеть на полотнах художников тех лет, написанных с теплотой и любовью:
Очень характерный абажур и кружевная скатерть на круглом столе.
Новогоднее застолье в семье ленинградского рабочего, 1955 г.
Сергей Михалков с сыном Никитой , 1952 г.
Настоящей роскошью для 50-х был собственный телефон в квартире.
Его установка была важным событием в жизни советской семьи.
На этом фото 1953 г. как раз запечатлён такой радостный момент в одной из московских квартир:
В середине 50-х в быт советской семьи постепенно стал входить телевизор, сразу заняввший почётное место в квартирах.
Фотограф Peter Bock-Schroeder, Москва, 1956
Кадр из фильма "Добровольцы"
В новом доме на Боровском шоссе, 1955 г.
В этой новой квартире интерьеры ещё дохрущёвские, с высокими потолками и солидной мебелью. Обратите внимание на любовь к круглым (раздвижным) столам, которые потом почему-то станут у нас редкостью.
Книжный шкаф на почётном месте - также очень типичная черта советского домашнего интерьера.
В конце 1950-х начнётся новая эра. Миллионы людей начнут переселятся в свои индивидуальные, пусть и совсем крохотные, квартиры-хрущёвки. Там будет уже совсем другая мебель.
Хрущёвка
1955-й был переломным годом, поскольку именно в этот год принято постановление об индустриальном домостроении, положившее начало эпохе хрущёвок. Но в 1955-м строили ещё "маленковки" с последними намёками на добротность и архитектурную эстетику "сталинок". Сталинок на всех хватить не могло, по определению...
Строительство домов - «хрущевок» было начато в 1959 году, а закончено в восьмидесятых. Обычно в квартирах таких домов находится от одной до четырех комнат, которым больше подошло бы название «клеток».
Но хрущевка, как её не ругай, стала первым в послереволюционные годы жилищем для народа.
Новоселье
В новой квартире. Кадровый рабочий завода "Красный Октябрь" Шубин А.И. Москва, Тушино, 1956 год
Картинка из букваря
На картинке идиллия: вечер, вся семья в сборе. В центре композиции отец после работы и ужина читает газету. Сыну разрешили пригласить друга и они играют в шашки. А все женщины трудятся: мама вышивает что-то, бабушка вяжет носки и даже дочь латает себе одежду. Типичные для начала 60-х мебель, телевизор, швейная машинка, люстра.
Мебель 60-х-70-х годов еще можно найти в старых квартирах, но большинство из нас не помнят, как выглядел настоящий среднестатистический интерьер квартиры конца 60-х – начала 70-х годов, еще до периода импортных стенок и нашей корпусной мебели. А, тем не менее, посмотреть на интерьеры этих квартир очень интересно. Вернемся на 40 лет в прошлое и посмотрим на типичную квартиру советской эпохи семьи со средним достатком. Заглянем в гостиную 60-х – 70-х годов. Итак, начнем с серванта, вошедшего в моду в 60-е и вытеснившего буфет.
Дизайн сервантов был одинаковый, его поверхность была полированной, согласно моде того времени, стёкла были раздвижные. И все они отличались одной особенностью – открыть стекло серванта было очень затруднительно. Служило данное чудо для хранения посуды и сувениров.
Обязательный атрибут советского серванта:
Или ещё вот такой милый набор, знаю что у многих он и сейчас хранится как семейная реликвия:
Кадр из фильма "Москва слезам не верит"
И снова слоники, когда-то они вовсю продавались в универмагах в отделах подарков или посуды.
От серванта бросаем свой взгляд на кресла и журнальный столик. Кресла, ну что можно о них сказать. Только то, что они были удобные, с обивкой частенько довольно ядовитых цветов – и взгляд радовали и комфорт создавали.
Учитывая, что в наших квартирах, тех лет, гостиная чаще всего была совмещена со спальней родителей, то во многих из них стояли трюмо. Незаменимый предмет интерьера, о котором мечтала каждая советская женщина. И сегодня еще многие помнят старую советскую мебель и даже до сих пор пользуются сервантами, шкафами и полками, сделанными в СССР. На фоне нынешнего изобилия эти полированные монстры кажутся еще уродливей и допотопней.
А вот изделия более давних эпох наоборот, привлекают проработкой деталей и высоким качеством материала...
Такие ковры часто вешали на стены гостиных, спален:
А вот так примерно выглядела кухня и никакой тебе мебели:
Новый год из 60-х
Барак
А сейчас давайте посмотрим как и в каких условиях проживало 80% населения СССР до начала хрущевской индустриализации строительства. И не надейтесь, это были не пафосные сталинки разных периодов, и не дома - комунны, да и старого фонда на всех не хватало, даже при учете расселения в коммунальных квартирах. Основой жилого фонда того времени был торфозасыпной барак..
Каждый из заводских поселков представлял собой несколько каменных зданий капитальной постройки и множество деревянных бараков, в которых и проживала подавляющая часть его жителей. Их массовая постройка началась одновременно со строительством новых и реконструкцией старых заводов в годы первой пятилетки. Барак - это быстро возводимое и дешевое жилье, построенное с пренебрежением к сроку службы и к удобствам, в большинстве случаев с общим коридором и печным отоплением.
Комната в одном из бараков Магнигорска
Водопровод и канализация в бараках отсутствовали, все эти "удобства", как говорится, находились во дворе барака. Барачное строительство рассматривалось как временная мера - рабочих новых гигантов индустрии и расширяющих производство старых заводов необходимо было срочно обеспечить хоть каким-то жильем. Бараки, как и общежития, делились на мужские, женские и на бараки семейного типа.
В этой музейной экспозиции воссоздана обстановка комнаты барака тех лет.
Для современного избалованного комфортом горожанина это жилье покажется совершенно неудовлетворительным, особенно учитывая, что бараки были перенаселены уже в 1930-е годы, а в суровые военные 1940-е ситуация еще больше ухудшилась в связи с эвакуацией. Барак не предполагал возможности уединиться, спокойно посидеть за столом с семьей или с ближайшими друзьями. Физическое пространство барака формировало особое социальное пространство и особых людей, это пространство населявших. Но даже такое жильё люди стремились обустроить наилучшим образом, насколько это возможно, и создать хоть какое-то подобие уюта.
Кадр из фильма "Девчата"
В Москве такие дома просуществовали до середины 70-х годов, а в более отдаленных городах в таких домах, основательно обветшавших, люди проживают до сих пор.
Новые квартиры 70-80-х
Дома – «брежневки» появились в Советском Союзе в семидесятых годах. Обычно их строили не в ширину, а в высоту. Обычная высота «брежневки» была от девяти до 16 этажей. Бывало, что даже возводились и более высокие дома.
Дома – «брежневки» в обязательном порядке оборудовали лифтом и мусоропроводом. Квартиры располагали в так называемых «карманах», в каждом таком «кармане» обычно было две квартиры. Первоначальное название «брежневок» было «квартиры улучшенной планировки». Конечно, по сравнению с «хрущевками» такие квартиры на самом деле имели улучшенную планировку, но если сравнить их с со «сталинками», то было вернее назвать их «ухудшенным вариантом». Размер кухни в таких квартира от семи до девяти квадратных метров, потолки гораздо ниже «сталинских», количество комнат может быть от одной до пяти.
Итак, заходя в типовую квартиру 70-х годов мы могли видеть интерьер, состоящий из дивана и «стенки», стоящие напротив, двух кресел и журнального столика, полированного стола – причем все расставлено у всех одинаково, т.к. планировка не оставляла простора для фантазии. Это означало Жизнь удалась..
Особенно ценились стенки импортные, из стран СЭВ разумеется. На стенку долго копили, записывались в очередь, долго ждали и наконец обретали вожделенные ««гэдээровские», чешские или румынские гарнитуры. Надо сказать, что цены на них были довольно внушительные и доходили до 1000 рублей при средней зарплате инженера 180-200 рублей. Во многих семьях покупка импортной мебели считалась очень хорошим и практичным вложением денег, покупали в наследство детям, то есть на века.
Эти стенки порой занимали чуть ли не полкомнаты, но не иметь ее было нельзя, ибо она из разряда корпусной мебели как-то незаметно перешла в разряд объекта престижа. Она заменила собой несколько видов мебели и дала толчок к появившейся моде на коллекционирование хрусталя, книг и пр. Чем-то же надо было заполнять полочки с красивыми стеклянными дверцами!
Все уважающие себя хозяйки обзаводились хрустальной посудой. Ни один званый обед не обходился без блистающего на свету хрустального бокала, хрустальной вазы или чаши. Кроме того, хрусталь считался идеальным вариантом вложения материальных средств.
Еще один обязательный предмет в интерьере тех лет - раздвижной полированный стол.
Безусловно, частью интерьера советской квартиры являлись ковры. Они составляли неразделимую пару с хрусталем. Кроме эстетического значения, ковер на стене имел и практическое. Он выполнял функцию звукоизоляции стен, а так же в некоторых случаях прикрывал дефекты стены.
Неизменный атрибут гостиной: трехъярусная люстра с пластмассовыми висюльками:
Большой популярностью пользовалась трансформирующаяся мебель с несколькими функциями. Трансформации чаще всего подвергались кровати, которые могли превратиться в кресла кровати, диваны -кровати, а также столы (тумба-стол, сервант-стол, туалетно-письменные столы и т. д.)
Для многих семей это было спасением. Иногда, гостиная комната вечером превращалась в спальню: диван-кровать, кресла-кровати. А утром комната вновь превращалась в гостиную.
Кадры из фильма "Москва слезам не верит". Такой интерьер в 80-е годы в СССР считался просто высшим пилотажем.
А такой интерьер как в квартире Самохвалова в фильме "Служебный роман" также являлся предметом зависти простых советских граждан.
На сегодняшний день мнения о советской мебели неоднозначны, хотя многие продолжают пользоваться сервантами, шкафами и полками, сделанными в СССР. Одни говорят о высоком качестве и эргономичности, другие- о грубом исполнении и абсолютном отсутствии эстетических качеств. Но Советский Союз –это наше прошлое, которое останется неизменным независимо от того, как мы к нему будем сегодня относиться. А через пятьдесят лет наши нынешние дома так же будут объектом любопытства будущих поколений с неизбежной оценкой «за» и «против». Но этот этап необходим для нашего будущего, так же как и прошлая эстетика советской квартиры была необходима для восприятия нашего настоящего.
Эти старые черно-белые снимки немного расскажут о том, как жили граждане молодого Советского государства в 20 - 30-е годы.
Демонстрация за коллективизацию. 1930-е годы.
Пионеры Ленинграда, поднятые по тревоге. 1937 г.
Село Вильшанка. Киевская область. Обед во время сбора урожая. 1936 г.
Товарищеский суд над симулянткой в сельхозартели "Ясная поляна", Киевская область. 1935 г.
Раскулачивание крестьян, Донецкая область, с. Удачное, 1930-ые годы.
Члены общества по совместной обработке земли перевозят кладовую раскулаченного крестьянина к общей кладовой, Донецкая область, 1930-ые годы.
Узбекистан. Строительство Большого Ферганского канала. Фотограф М.Альперт. 1939 г.
Передвижная редакция и типография газеты "Колхозник". 1930 г.
Колхозное собрание в поле. 1929 г.
Сбор мерзлой картошки, Донецкая область. 1930 г.
Работа под оркестр на строительстве Беломорканала. Фотография - "Работа с оркестром", Александр Родченко. 1933 г.
Снятые с Кремля орлы выставлены в парке им. Горького для обозрения. 1935 г.
Всесоюзный парад физкультурников на Красной площади. 1937 г.
Живая пирамида. Фотография Александра Родченко., 1936 г.
ГТО - Готов к труду и обороне. Фотография Александра Родченко. 1936 г.
Фото И. Шагина. 1936 г.
Медкомиссия. 1935 г.
Первые ясли в деревне. "Мы отпустим мать на грядку и пойдем на детплощадку". Фотография - Arkadii Shaikhet, "The First Village Creche". 1928 г.
Демонстрация, Москва, Красная Пресня. 1928 г.
Наводнение в Москве, Берсеневская набережная. 1927 г.
Наводнение в Ленинграде. Разрушенная наводнением деревянная мостовая на Невском проспекте. 1924 г.
Выброшенная на набережную барка во время наводнения в Ленинграде. 1924 г.
Площадь революции, Москва. Фото А. Шайхета
Лубянская площадь, 1930-е гг. Москва.
Торговая палатка "Махорка". Всесоюзная Сельскохозяйственная Выставка. Фото Б.Игнатовича.. 1939 г.
Очередь за керосином и бензином. 1930-е гг.
Похороны В. В. Маяковского. 1930 г.
Снятые с церквей колокола, г. Запорожье. 1930-е гг.
Первые автомобили СССР. Грузовик АМО-3 - это первый автомобиль СССР, который сошел с конвейера. 1931 г.
Москва, Зубовский бульвар, 1930-1935 гг.
ОРУД - структура в системе МВД СССР (Отдел по регулированию уличного движения). В 1961 году ОРУД и ГАИ были объединены в одну структуру.
Очередь в Мавзолей. Около 1935 г.
Одежда и дрова
Х уже всего обстояло дело с одеждой и другими промышленными изделиями. Костюмы, платья, пальто и прочие вещи добывали по специальным талонам в крупных универмагах. С ночи у дверей скапливалась туча народу, при открытии возникала давка, многие получали травмы, а иные махали рукой и возвращались восвояси. Но даже по талонам готовые вещи бывали редко и, как правило, не того размера. Их все равно брали и несли к знакомым портнихам, которые подрабатывали втихую у себя дома. Милиция, конечно, знала об этой "теневой экономике", но никогда их не ловила. Значительно легче было достать отрезы материала. О расцветке не заикались и хватали что повезет. Старые вещи не выкидывались, а сперва перелицовывались : портниха распарывала их на составные детали, поворачивала протершуюся сторону ткани лицом к подкладке и сшивала все заново.
Нижнюю одежду и постельное белье в каждой семье по возможности шили себе сами. Дом, где имелась дореволюционная швейная машинка "Зингер" , считался благополучным.
Сейчас даже трудно представить эти полотняные дамские панталоны с пуговицами на талии; эти сатиновые мужские трусы длиной до колен. Многие вместо трусов круглый год носили бя зевые армейские кальсоны из жесткой желтоватой материи, с застежками на поясе и на щиколотках. Они были такими прочными, что Алексей Ларионов, имея несколько пар, не сносил их за шестьдесят лет.
Женские чулки были шерстяными или хлопчатобумажными; они постоянно рвались, и домохозяйки целыми днями их штопали . Давно забытое искусство штопки, требовавшее китайского трудолюбия, состояло в заделывании обширной прорехи идущими в двух направлениях переплетенными между собой нитками. Безнадежно испорченные шерстяные чулки распускались , чтобы из полученной шерсти связать новые. Со времен нэпа появились полупрозрачные фельдипе рсовые и фельдико совые чулки приторно-розовой и голубой окраски; их считали роскошью и одевали в исключительных случаях.
Валентина Авдышева. "Натюрморт с утюгом", 1964
Без специальной карточки нельзя было даже помыться в бане. Ванн дома почти ни у кого не имелось; люди занавешивали угол кухни и ополаскивались из таза. В баню же ходили как следует отпариться, а главное, потому, что там каждому выдавали маленький обрезок мыла на помывку . Им пользовались осмотрительно и остатки приносили домой. Иногда в баню захватывали мелкое белье и стирали прямо в шайке.
Одна типография в обмен на керосин поставляла для Наркомнефти невостребованные плакаты идейного содержания. Их разрезали и сшивали в тетрадки, где можно было писать на обороте; с этими тетрадями дети сотрудников ходили в школу. Чтобы экономить бумагу и карандаши, школьники решали домашние задания угольком на белом кафеле печки и потом переписывали в тетрадь.
Большинство домов имело печное отопление и дровяные плиты. Поэтому домоуправление раз в несколько месяцев выдавало каждой семье ордера на дрова . Дрова измерялись полными кубометрами (без десятых долей); положенное количество вычислялось исходя из кубатуры помещения (на топку) и из количества членов семьи (для плиты).
В каждом большом квартале был свой дровяной склад, куда завозилась пересортица любой толщины и разделывалась на метровые обрубки. Иногда, впрочем, они оказывались по два метра , и их, для экономии собственного труда, старались не брать. Квартиросъемщик предъявлял ордер и сам набирал приглянувшиеся ему поленья, заполняя ими вертикальную мерную раму , которая обозначала квадратный метр древесины с учетом зазоров между стволами. Поленья были различных пород деревьев; особенно ценились дубовые и березовые, давашие сильный жар. Подавляющая масса поленьев была хвойного происхождения и горела удовлетворительно; зато все шарахались от ольхи и осины. Неподалеку переминались мужики с большими тачками; покупатель грузил добычу на тачку и в сопровождении мужика следовал домой. Здесь дрова разделывали на 3-4 части двуручной пилой и укладывали сохнуть в дровяной сарай , а по утрам кололи колуном (невероятно тяжелым топором на длинной ручке), сколько нужно на данный день.
Печи
Т рудно представить, что из современной бытовой техники и удобств люди тридцатых годов имели только электрическое освещение, канализацию и холодную воду в кухне, да и то не везде. Множество домов, главным образом деревянных, жило с выгребными ямами. В разных местах города (за пределами Садового кольца) были специальные станции, где золотари сливали свои бочки в городскую канализацию. Водопроводные трубы, не заходя в избы и бараки, тянулись под асфальтом вдоль тротуаров от одной колонки до другой. Жильцы приходили с ведрами, подставляли их под кран и отжимали вниз тугой железный рычаг. О горячей воде никто даже не заикался. Самые крупные дома для партийной знати имели автономное паровое отопление из собственной котельной.
Центром всякой московской квартиры была печка . Точнее, печей имелось как минимум две: большая (русская ) в кухне и малая (голландка ) в жилой части. Чтобы равномерно отапливались все комнаты, планировку квартир делали от печки : она стояла посередине, от нее расходились перегородки, и в каждую комнату смотрела какая-нибудь сторона печки. На самом деле это был целый куст отдельных печек , прижатых друг к другу и растапливавшихся каждая из своей комнаты.
В многоэтажных домах печи ставились друг над другом, образуя единый кирпичный столб , опиравшийся внизу на собственный фундамент (а не на перекрытия). Поэтому на них сверху не могло быть никаких лежанок, столь характерных для деревенских изб. Печные стены, облицованные белым кафелем, вертикально тянулись от пола до потолка. В центре печного столба прятался общий дымоход , выходивший на крышу и регулярно прочищавшийся от сажи трубочистами . Чтобы дым с нижних этажей не залетал в верхние, каждая топка имела в пределах дымохода свой отдельный вытяжной канал , как это и сейчас делают с вентиляцией.
Невысоко над полом в печке имелась вместительная полость, называемая топкой , где горели дрова. Отверстие в топку было достаточно широким и прикрывалось чугунной заслонкой . В русских печах она снималась и одевалась, в более миниатюрных голландках подвешивалась на петлях. Дрова горели на чугунной решетке, которая прикрывала подпечье . Оно выполняло две функции: туда из топки сыпались головешки и пепел, настречу поступал воздух, создавая тягу . По окончании топки печная зола выгребалась из подпечья кочергой (загнутым на конце прутом) через специальную дверцу. Вверх из топки вел дымоходный канал, причудливо извиваясь в кирпичной толще; горячий воздух, проходя по бесконечным извивам и поворотам, успевал отдать печке бо льшую часть своего тепла. На высоте человеческого роста канал проходил сквозь небольшую камеру, в которую снаружи вела третья дверца. Туда можно было заглянуть и накрыть отверстие канала круглой чугунной вьюшкой для прекращения тяги. Когда печь не топилась, открытая дверца позволяла использовать дымоход для проветривания комнаты. Пол перед печкой обыкновенно делали цементным или укладывали жестяной лист во избежание пожара.
Летом голландку, служившую для обогрева комнат, использовали редко, разве что в затяжное ненастье для удаления сырости. Осенью, по мере того, как температура падала, частота топок нарастала и наконец, когда ложился снег, топить приходилось каждое утро. В сильные морозы еще дополнительно подтапливали на ночь, чтобы не окоченеть к рассвету. С другой стороны, следовало беречь дрова, получаемые по карточкам. Печь медленно нагревалась и медленно отдавала тепло, однако при любом раскладе к вечеру она остывала, так что приходилось ложиться в холодную, сырую постель. Отсюда возникло множество малопонятных нам бытовых предметов: теплые грелки, вязаные ночные колпаки, длиннейшие ночные рубашки и даже полог над кроватью, сберегавший выдыхаемое спящими тепло. Выбираться поутру из постели в нетопленую комнату было мучительно, зато сон моментально улетал прочь.
Растопка печи составляла особое искусство, которым владели далеко не все, а кто не умел - не брался. В сущности, оно мало чем отличалось от разжигания лесного костра. В семействе Ларионовых топить печь умели Алексей да Ираида Петровна. С вечера кто-нибудь притаскивал из сарая существенную охапку наколотых накануне дров. От них ножом щепали лучинки на растопку. Всю ночь дрова подсыхали в передней. Утром Алексей открывал вьюшку и нижнюю дверцу для создания тяги, в топку укладывал лучинки домиком и поджигал спичкой. За лучинками следовали поленья потоньше, потом все прочие, и наконец заслонка закрывалась в целях безопасности, чтобы не стрельнул шальной уголек. Внутри бушевало пламя, воздух свистел в дымоходе, унося ядовитый угарный газ (СО). Он выделялся до тех пор, пока на дровах плясали голубоватые языки пламени. Наконец поленья прогорали, пламя гасло, и лишь багровые узоры мерцали в темноте топки на обугленных головешках. Тогда закрывалась вьюшка, чтобы тепло перестало уходить в дымоход. (Тот, кто после вечерней топки слишком спешил ее закрыть, нередко расплачивался жизнью, угорая во сне. В лучшем случае дело обходилось отчаянной головной болью.) Головешки еще долго тлели внутри, сполна отдавая свой жар. Наконец к вечеру остатки выгребали из подпечья и вместе с прочим мусором выносили на двор.
В голландке никогда не готовили пищу, для этого в кухне существовала гораздо более удобная русская печь с очень вместительной топкой. Однако на нее расходовалось столько дров, что в бедственные революционные годы горожане совершенно в ней разочаровались и стали искать замену. Некоторые пользовались самодельными буржуйками - железными бочками на ножках с прорезанной в боку дверцей для дров. В верхний торец бочки вделывалась жестяная труба типа водосточной и уходила в форточку. Буржуйка была как бы антиподом русской печи, противоположной крайностью. Поленья для нее приходилось крошить до микроскопическоих размеров, тепла она вовсе не держала да еще норовила поджечь комнату.
После революции в московских домах развернулась борьба с кухонными печами. Их выламывали по всей высоте здания, не трогая магистральных дымоходов. Вместо них выкладывали простенькие и гораздо более экономные дровяные плиты - подобие невысокого кирпичного камина с чугунной верхней крышкой. Через боковую дверцу в топку подкладывали поленья и разводили огонь; дым удалялся вбок через общий дымоход. Пламя било в чугунную крышку, где были проделаны круглые отверстия с решеточками. Они назывались конфорками ; площадь отверстий могла увеличиваться или уменьшаться, смотря по надобности. На конфорки ставили кастрюли, и пламя лизало их снизу. Если конфорка не использовалась, ее закрывали специальной крышечкой. Внутри камина, рядом с топкой, находился духовой шкаф .
Поскольку сила пламени в топке непрестанно колебалась, хозяйка не могла отойти от своих кастрюль или наперед рассчитать необходимое для варки время, как это делаем мы. В зависимости от тысячи причин кушанье могло оказаться готовым и через десять минут, и через полчаса. Человек у плиты находился в положении водителя, который не отрываясь глядит на дорогу, не зная, какие неожиданности подстерегают его впереди.
Ну и обещанные карты:
Современный вид со спутника. Путеводитель 1938 года. Немецкая карта 1941 года.
Текст (с сокращениями)
Наверное, будут спорить еще не одно десятилетие, а, может, и не один век. Если в первые годы после распада от всего советского многие старались побыстрее избавиться, то в последнее время наблюдается едва ли не обратная тенденция. Те, кому был дорог Советский Союз, пытаются сберечь то, что от него осталось. Например, дворовое домино или голубятни. Как жили в стране, которой больше нет, вспомнил корреспондент телеканала «МИР 24» Родион Мариничев.
За копейки коллекционеры сегодня готовы отдать не одну тысячу рублей. Хотя еще четверть века назад это было обыкновенное платежное средство. Советский рубль - один из главных памятников стране, которой больше нет. Многие до сих пор помнят наизусть цены, ведь они не менялись десятилетиями. «По 20 копеек стоил проезд, 14 копеек – сигареты «Прима». Полтинник стоил обед, и у тебя еще 20-30 копеек оставалось на кино», - вспоминает эксперт Министерства культуры РФ по нумизматике Владимир Казаков.
Средняя зарплата в СССР времен «развитого социализма» - 130 рублей. Те, кто пытались откладывать, хранили деньги в кубышках, книгах, нижнем белье и только потом, ближе к 1970-м, народ все чаще стал пользоваться сберкнижками.
В фильме «Любовь и голуби» советский быт и образ жизни показан настолько правдиво, что об этой картине часто говорят: вот так и было в СССР. У главного героя Василия Кузякина, кстати, списанного с реального человека, - самое народное увлечение: голуби.
Разведением голубей страна начала увлекаться вскоре после Великой Отечественной войны. Голубь - это, как известно, символ мира. Увлечение оказалось настолько серьезным, что голубятни стали появляться чуть ли не в каждом дворе. Небольшие голубятни даже строили по типовым проектам. Самые заядлые любители голубей возводили для них настоящие хоромы.
В спальном московском районе Нагатино образцово-показательная голубятня дяди Коли сегодня - почти экзотика. Строительство он затеял еще в 1970-е, когда вернулся из армии. Говорит, в юности на этих птиц не жалко было и денег скопить. Пару раз не пообедаешь - и купишь голубку. А потом еще и посоревнуешься с соседним двором: чьи голуби ловчее. «Раньше если увидел, что партии летают, значит, все, надо своих поднимать, а то чужой летит! И всё Нагатино в голубях», - вспоминает Николай.
Дворовых увлечений в СССР хватало. Были еще шахматы, нарды и домино. Сегодняшние любители костяшек к своему увлечению относятся как к профессиональному спорту. Даже столик специальный, за такими чемпионаты проводят. В СССР, вспоминает Александр, все было гораздо проще. Игровым полем мог служить чей-нибудь рабочий портфель, ящик или просто кусок фанеры. «Играли в парках на скамейках», - говорит исполнительный директор Российской федерации домино Александр Терентьев.
Патриаршие пруды когда-то были излюбленным местом доминошников, как, впрочем, и большинство городских парков. Домино вошло в жизнь настолько прочно, что за него садились в любую свободную минуту. Например, в обеденный перерыв. «В рабочее время встречались, приходили люди из других цехов, - рассказывает чемпион России по домино 2015 года Александр Виноградов.
Проводить много времени в чьей-то компании приходилось и поневоле. Ведь в середине прошлого века больше половины населения страны жило в коммуналках. Наладить общий быт порой получалось с трудом. Писатель Владимир Березин вспоминает: в детстве он почти никогда не мылся в квартире.
«В маленькой двухкомнатной квартире жили две семьи. В ванной на положенных досках спала домработница второй семьи. Я застал банную культуру, которая объединяла людей совершенно разных по социальному происхождению», - говорит Березин.
Для большинства советских граждан - почти второй дом. По крайней мере, до конца 1960-х - эпохи хрущёвок и, пусть маленьких, но отдельных квартир со всеми удобствами. В бани многие ходили со своими шайками и мылом. Под паром в одной компании нередко встречались рабочий и доктор наук.
Банщик с 30-летним стажем Тахир Янов хорошо помнит длинные очереди в знаменитые Сандуны. Там все сохранилось с тех самых времен. Любители первого пара и сейчас приходят ни свет ни заря, как и в советскую эпоху.
Очереди - особый советский феномен. Они возникли в 1920-е годы, потом становились то длиннее, то короче, то снова длиннее.
Согласно данным Госкомстата СССР за 1985 год, на покупку товаров или получения услуг мужчины в рабочие дни тратили около 16 минут, женщины - 46. В выходные и того больше: мужчины - почти час (58 минут), женщины - полтора (85 минут). В очередях знакомились, решали дела, а иногда даже влюблялись и расходились.
«Передо мной стояла пара: парень и девушка. Они так объяснялись в любви, что я даже устала слушать. Наконец подошла их очередь. Там давали что-то всего по килограмму или по штуке. Девушка взяла на себя, и молодой человек на себя. И она говорит: «Зайка, давай деньги». Он раз-раз по карманам, и оказалось, что забыл деньги в общежитии! И этот Зайка тут же превратился в «сволочь этакую», - вспоминает певица Любовь Успенская.
Певица Любовь Успенская помнит и детские голодные годы, и советское слово «блат». В изобилие ей удалось окунуться лишь в 1970-е, когда она уехала на Запад. Но, в конце концов, поняла: такой радости, как в Советском Союзе, больше не испытывала нигде.
«На Новый год достанешь елочку, какую-никакую, самую простую и некрасивую, а какая радость была ее наряжать. А сейчас это у нас как автоматом делается», - говорит певица.
Стремительное прощание с советским бытом началось в 1990-е, но многие не порвали с ним до сих пор. Сегодня это что-то вроде экзотики, которую не всем хочется терять.
