Е.КИСЕЛЕВ: Я приветствую всех, кто в эту минуту слушает радио «Эхо Москвы», это действительно программа «Наше все», и я, ее ведущий, Евгений Киселев. Мы продолжаем наш проект «История Отечества в лицах». Мы идем по алфавиту, от буквы «А» к букве «Я», дошли уже до буквы «Ф». На каждую букву у нас, как правило, три героя, иногда больше, но как минимум три. И я напомню, правила нашего проекта таковы, что одного героя мы выбираем голосованием на сайте «Эхо Москвы» в Интернете, одного во время специальной передачи в прямом эфире, и одного героя выбираю я сам как автор и ведущий этого проекта. Так вот, на букву «Ф» у нас есть три героя. Одного, знаменитого русского художника-ювелира Карла Фаберже, выбрали на сайте «Эхо Москвы», одного, религиозного философа Павла Флоренского – во время прямого эфира, а я свой выбор остановил на легендарном разведчике Киме Филби. О нем наша сегодняшняя программа. И как всегда, в начале передачи – портрет героя.
Гарольд Адриан Рассел Филби родился 1 января 1912 года в Индии, в семье британского колониального чиновника, одного из крупнейших английских специалистов по Востоку Сен-Джона Филби. Мальчику с детства в семье дали прозвище Ким, в честь героя романа Киплинга, которое со временем стало главным именем. Филби-старший был человеком по-своему знаменитым, но в узких кругах. В любом научном труде по истории Саудовской Аравии легко можно найти множество ссылок на его сочинения. Дело в том, что судьба забросила сэра Сен-Джона Филби в Неджд, как тогда называлась территория в центре Аравийского полуострова, после объединения которой с другой соседней арабской территорией, Хиджазом, в 1932 году возникло королевство Саудовская Аравия. Филби-старший стал советником основателя этого государства, короля Абдель Азиза аль-Сауда. Именно Филби-страший посоветовал королю пригласить в страну английских геологов для поисков подземных источников воды. В результате в 1938 году были открыты колоссальные залежи нефти, сделавшие Саудовскую Аравию одним из богатейших государств мира. Сен-Джон Филби всю жизнь прожил на арабском Востоке – принял ислам, женился на арабской женщине, родил с ней детей, получивших арабские имена. Есть фотография, на которой Ким Филби снят с отцом и сводными братьями. Филби-старший умер в 1957 году в Бейруте, когда его сын уже работал там корреспондентом газеты «Обсервер». Но этого в жизни Кима Филби произошло множество других событий, которые могли бы составить не один приключенческий роман. Кстати, некоторые ее эпизоды, относящиеся к 30-м годам, легли в основу повести Юлиана Семенова «Испанский вариант» и снятого по ней в 1989 году художественного фильма, где Филби выведен под именем латышского журналиста Яна Пальмы, во время гражданской войны в Испании работающего на советскую разведку в тылу Франко. Именно так и было в жизни Филби: выпускник Кембриджского университета, увлекавшийся марксистскими идеями, он попал в поле зрения советской агентуры в Великобритании в начале 30-х годов. И в 1933 был завербован знаменитым советским разведчиком Арнольдом Дейчем. Потом была Испания, где Филби был британским военным корреспондентом, а в 1940 году в его судьбе происходит неожиданный поворот и невероятная удача для московского центра: Филби принимают на работу в английскую разведку МИ-6. Вскоре он становится одним из ее руководителей, возглавляет в Вашингтоне миссию связи с ЦРУ, все это время передает в Москву ценнейшую информацию. В 1951 его чуть не постиг провал, однако Филби удалось отвести от себя все подозрения. Он выходит в отставку, но продолжает негласно сотрудничать с английской разведкой, работая корреспондентом нескольких британских изданий на Ближнем Востоке. Но в 1963 году на него вновь падают серьезные подозрения, и тогда Филби бежит из Бейрута в СССР. Последние четверть века Филби прожил в Москве, где и умер в 1988 году.
Е.КИСЕЛЕВ: А теперь я хотел бы представить гостей, которые сидят со мной в студии. У нас сегодня вдова Кима Филби Руфина Филби. Здравствуйте! Спасибо, что согласились сегодня принять участие в нашей программе. И человек, которого вы прекрасно знаете, который у нас на «Эхе Москвы» един во многих лицах – и передачу ведет, и чего только не делает, и в других программах принимает участие. Но сегодня Юрия Кобаладзе мы пригласили в его, скажем так, прежнем качестве. Сейчас он у нас в розничной торговле ведь?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да, да, да, да.
Е.КИСЕЛЕВ: Вот, а пригласили мы его как генерал-майора службы внешней разведки, который лично знал Кима Филби. И давайте вот с этого, может быть, и начнем. Как это знакомство произошло?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Произошло… ну, неожиданно для меня и моих друзей. Был 1973 год, когда в разведку пришли, как бы, новые кадры, какое-то новое такое веяние, и вспомнили о том, что вот, существует такой человек, который уже почти 10 лет, больше, живет в России, является легендой разведки, человек исключительных дарований и качеств, и как-то отдел, который занимается Англией, просто обязан с ним познакомиться, иметь с ним какой-то контакт. И вот тогда Михаил Федорович Любимов, который папа Саши Любимова и бывший наш начальник, он…
Е.КИСЕЛЕВ: И писатель, и…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: …и писатель, да, и во многих лицах, он, как бы, был инициатором, и вытащил Кима на встречу с нами. И вот это был действительно знаменательный день…
Е.КИСЕЛЕВ: А они уже к тому времени были знакомы?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Он познакомился с ним – был какой-то прием специально для Кима, где было руководство, там было первичное знакомство, потом все, надо же было добиться разрешения, все согласовать. И вот, наконец, все это произошло, и мы все собираемся, «англичане», да, так называемые, сотрудники английского направления, английского отдела, чтобы познакомиться с Кимом. Я никогда не забуду этот вечер, поскольку мне и Мише Богданову – это любимый ученик был Кима Филби – нам поручили купить подарок. И мы, можете себе представить, Москва вообще пустая, в магазинах ничего нету, вообще, выбрать подарок, да еще человеку, которого мы не знаем, да еще англичанина – в нашем представлении, очень рафинированного, очень капризного, да, который, вот, все видел, все повидал. И вот мы с Мишкой гоняли по всей Москве и выбрали ему подарок – каминные часы. Из чего они сделаны – из малахита, что ли?
Р.ФИЛБИ: Хотя камина у нас нет.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да, камина нет, но часы мы выбрали каминные, очень нам показалось, очень английские, на головке такая иголочка для свечки. И каково было наше изумление… во-первых, он, принимая подарок, был в совершенном восторге. Т.е. ну, нам казалось, ну вежливый человек, конечно, но что он может сказать? На самом деле, оказалось, что мы, не зная этого, точно угадали цвет. У него из такого же камня стоял в доме – и стоит – столик, привезенный из Англии. И эти каминные часы просто органически, вот, легли на этот стол, и до сих пор, вот, мы приходим к Руфине Ивановне – наши часы украшают этот столик. И для меня, конечно, это было такое, знаковое событие. Но часы часами, но встреча с ним просто нас всех потрясла, через пять минут мы все были в него влюблены, поскольку он был необыкновенный человек, умеющий располагать к себе своей простотой, скромностью, сдержанностью, в то же время авторитетом. Помню… почему-то вот я запомнил, очень много курил, причем какие-то дешевые сигареты. И вот так завязалась первая такая беседа, первая встреча, которая вылилась потом в постоянный семинар – ну как же так, вот есть такой учитель, да, знаток…
Е.КИСЕЛЕВ: А это называлось семинар, да?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Нет, это первая встреча была просто такая, знакомство, а потом был семинар, где была создана группа молодых сотрудников, которые регулярно, раз в неделю, по-моему, ходили к нему…
Е.КИСЕЛЕВ: А вы сразу стали ходить домой, или сначала на конспиративной квартире?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Сначала на конспиративной квартире. Кстати, я участником первой группы не был, поскольку я скоро уехал в командировку, так что, вот первый поток я, как бы, пропустил. А уже когда вернулся из Англии и стал работать в отделе, тогда я стал инициатором уже возобновления этих семинаров. Уже Ким был в преклонном возрасте, ему было тяжело, как бы, передвигаться, и мы встречались у него на квартире. Ну, незабываемые просто встречи, особенно когда я уже сам стал, вроде, возглавлять вот этот семинар, и я помню, первый раз я вел туда ребят и тоже волновался, думал, как все это будет – через пять минут опять, вот, атмосфера была абсолютно дружеская, товарищеская, т.е. никто не чувствовал, что вот перед ними сидит, ну, во-первых, человек старшего возраста, действительно, легендарный – как-то он умел очень быстро найти общий язык.
Е.КИСЕЛЕВ: Ну а вот скажите, пожалуйста, ведь к тому времени, когда начались эти семинары, разведывательное, контрразведывательное дело наверняка ушло далеко вперед. Ну, прежде всего, благодаря тому, что научно-технический прогресс берет свое.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да, да, согласен.
Е.КИСЕЛЕВ: Наверное, тот опыт, который… активной работы и в разведке в английской, и в… на связи с советской резидентурой в Великобритании, в некотором смысле, устарел?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну, Женя, Вы правильно подмечаете, т.е. понятен Ваш вопрос. Но Ким-то был ценен не, вот…
Е.КИСЕЛЕВ: Чему он вас учил?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Не потому, что он, там, нас учил, вот, как, там, тайники закладывать или…
Е.КИСЕЛЕВ: Тайники закладывать не учил?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Не-не-нет, он был интересен…
Е.КИСЕЛЕВ: От наружки избавляться не учил.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Нет, нет. Ну, может быть, какие-то элементы и были, но на самом деле, он был интересен тем, что он знал Англию. Он был частью эстеблишмента, он хорошо понимал те круги, те сферы и знал многих людей, с которыми нам предстояло работать. Т.е. он был бесценен с точки зрения привития нам навыков, опыта какого-то, пусть и опосредованного, но, вот… а как вот это все, как говорить, а что говорить, а как одеваться, а для кого нужен, для какого, там, класса или круга людей нужен какой-то особый подход – вот чем был он интересен. И конечно, рассказы о собственной биографии. Он же тоже нам не рассказывал, как он, там, бегал по улицам и выявлял наружное наблюдение – было интересно, как он работал в Испании, а как, вот, под прикрытием журналиста, а как, вот, его карьера в Америке, где он чуть, там, без пяти минут мог стать директором ЦРУ и создавал ЦРУ. Т.е. вот что нам было интересно. А не то, что нам преподавали, там, в специальном учебном заведении – там нас и так научили, значит, как заниматься разведывательным ремеслом. Нет, именно как человек вот такой, эрудит. Потом у него, конечно… мы приходили когда в квартиру – это огромная библиотека: английские книги, переписка с Грэмом Грином, книги с дарственной надписью Грина. Т.е. потом Ким сам был героем многих шпионских романов, и вот это тоже интересно – как он относится…
Е.КИСЕЛЕВ: А как он к этому относился, интересно? Я помню, ведь он выведен как минимум в одном романе Форсайта…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Форсайта, да.
Е.КИСЕЛЕВ: «Четвертый протокол», да?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Как организатор, там, ядерной, по-моему, войны в… Но он относился с юмором, и но тем не менее, ему тоже было любопытно. Какие-то книги мы ему приносили, потом, была потрясающая встреча, когда возвращались наши сотрудники из Лондона, которые рассказывали ему, вот, что изменилось – Вы очень точно подметили, что время-то идет вперед, и многие вещи, которые при Киме были обыденными и… они устарели, и ему было тоже интересно: «У, как, я, наверное, уже не все понимаю, вот расскажите вы нам, как там сейчас». Поэтому, вот… вот чем запомнились эти семинары. Но главное – это была личность. Мы последние годы были очень дружны, когда он уже не совсем себя чувствовал хорошо, и в больницу к нему ездили – помню, он лежал… Но какая-то, вот, понимаете, вот есть люди… он сыграл большую роль в моей жизни именно своими человеческими качествами. Он показывал, как себя надо вести, как, вот, быть пунктуальным, как быть вежливым, как правильно строить беседу, как быть внимательным, я…
Е.КИСЕЛЕВ: Не вообще, а в Англии?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Вообще, в жизни.
Е.КИСЕЛЕВ: Вообще в жизни тоже?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Вот он сказал гениальную фразу. Руфина Ивановна его как-то спросила: «Ким, почему ты никогда не ошибаешься?» Было такое. Он сказал: «Потому что я никогда не выношу суждений о вещах, которые не знаю». Мы же привыкли как – обо всем иметь свое мнение, обо всем спорить и доказывать свою правоту. А он говорил только то или давал оценку только тому, что он хорошо сам знал. И поэтому никогда не ошибался. Вот его мнение по кругу вопросов, которые были ему хорошо известны. Это, вот… это великое качество.
Е.КИСЕЛЕВ: В каком году вы познакомились, Руфина Ивановна?
Р.ФИЛБИ: В 1970.
Е.КИСЕЛЕВ: А как это случилось?
Р.ФИЛБИ: Ну, это было совершенно случайно. Я работала тогда с женой Блейка – Джорджа Блейка, тоже известного разведчика. Мы подружились с ней, она уже вышла за него замуж. И как-то она… ну, у меня была возможность достать билеты тогда на американское «Айс ревю», она попросила достать для них, ну, я для себя один билет. И мы должны были встретиться около метро Спортивная, чтобы пойти в Лужники. А мать Джорджа, которая должна… гостила тогда у них, заболела, не пошли, и они пригласили Кима, о котором я только… у нас же вообще была единственная статья в «Известиях» о нем тогда, «Здравствуйте, товарищ Филби», и то, это довольно абсурдная такая статья. Так что, в общем, люди в массе никто и не знал о нем тогда, в те годы, не слышал. И я в том числе. Вот. И они пригласили просто Кима на этот лишний билетик. И вот так мы встретились, меня с ним познакомили. Он мне протянул руку, все… я была в темных очках – было яркое солнце – вдруг он говорит: «Снимите, пожалуйста, очки, я хочу видеть ваши глаза». Меня это удивило.
Е.КИСЕЛЕВ: По-английски говорил?
Р.ФИЛБИ: Нет, по-русски.
Е.КИСЕЛЕВ: По-русски.
Р.ФИЛБИ: Он изучал русский язык и поскольку у него был замечательный слух, то он выговаривал очень четко, но иногда, уже когда мы с ним жили вместе, он делал забавные такие ошибки, и я его часто повторяла тогда, что-то у меня вошло в какой-то мой лексикон, до сих пор я это… чувствую, что я говорю не так. И он обижался, что я его не поправляю, что я его не учу, что он перестал – тогда уже со мной стал жить, перестал изучать русский язык, потому что уже не было такой необходимости, стал лениться.
Е.КИСЕЛЕВ: Т.е. вы дома говорили по-английски?
Р.ФИЛБИ: А когда мы познакомились, я не говорила по-английски, у меня был, там, школьный какой-то… в общем, надо было только что я издавала самые примитивные… tomorrow, good morning и т.д. А он по-русски тоже говорил довольно примитивно. И вот, у нас был очень такой, смешной…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Поэтому и получился такой крепкий брак, что друг друга не понимали.
Р.ФИЛБИ: Да, да, да. Иногда очень было… до смешного доходило.
Е.КИСЕЛЕВ: Слушайте, а Вам позволили вот так вот свободно общаться с таким человеком, который был постоянно под присмотром контрразведки, который был, в общем, засекречен – надо так сказать.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну, уже время было другое…
Е.КИСЕЛЕВ: Время…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: А, ну конечно, это было, вот, когда он приехал, он ведь тоже мечтал, оказавшись в Советском Союзе, что его пригласят в разведку работать, там, дадут отдел, т.е. он будет вести активный образ жизни. На самом деле, его посадили в золотую клетку: обеспечили всем необходимым. Конечно, у него, там, по сравнению с обычными советскими гражданами, были лучше условия жизни, там, доступ к каким-то газетам, все. Но жил он в золотой клетке. Для него вот этот прорыв, когда впервые его пригласили в Ясенево, штаб-квартиру разведки, и когда он оказался, вот, в этом огромном зале, где, по-моему, 800 мест, и его встречали овациями – просто там люди встали и аплодировали ему несколько минут. Он, конечно, был очень тронут и тогда тоже сказал такую потрясающую фразу, что сбылась моя мечта, вот, я наконец в штаб-квартире советской разведки, на которую работал всю жизнь, мечтал, значит, здесь когда-то объявиться.
Е.КИСЕЛЕВ: Сколько лет он этого ждал? Лет 14?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: С 63…
Р.ФИЛБИ: С 63-го, когда он приехал в Москву.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Он приехал, а это, я рассказываю – семьдесят какой?
Р.ФИЛБИ: Это уже какой-нибудь пятый…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: 75-й, 77-й, наверное, уже.
Р.ФИЛБИ: Здесь можно…
Е.КИСЕЛЕВ: 77-й год.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да, 77-й, точно.
Р.ФИЛБИ: Да.
Е.КИСЕЛЕВ: В книжке «Я шел своим путем»…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да, да, да, 77-й.
Е.КИСЕЛЕВ: Там эта речь, это выступление приводится.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну, тогда же не…
Е.КИСЕЛЕВ: И это был 77-й. 14 лет человек ждал.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: 14 лет. Но главное, что вот…
Е.КИСЕЛЕВ: …что его привезут в штаб-квартиру разведки.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Но когда его привезли, уже в то время, ну, казалось абсурдным – ну почему не раньше? Ну как-то никто этого вопроса не задавал, но в тот день и в то время уже, казалось бы, казалось совершенно естественно, что такой человек должен иметь какой-то контакт, должен…
Е.КИСЕЛЕВ: Ну хорошо, а почему? Почему пришлось ждать 14 лет?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну, потому что время было такое. Своим не доверяли, а тут непонятный англичанин, и вообще, наверное, изучали его…
Р.ФИЛБИ: Ну так, на всякий случай лучше…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да, на всякий случай – мало ли что, кто… тут… Береженого бог бережет, и никого особо не волновало его, там, переживания, его личная, можно сказать, трагедия, и человека держали взаперти, хотя могли, конечно, использовать и в последующие годы уж, по крайней мере, плеяда разведчиков советских, работающих в английском отделе, до сих пор вспоминает с трепетом его имя, потому что он очень много дал, и хотя бы так его использовать. И его использовали и по другим, по-моему, там, каналам – как эксперта, консультанта, да, но никогда он в разведке – в советской разведке – в качестве сотрудника не работал.
Е.КИСЕЛЕВ: Звания не имел.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Звания не имел, никаких… я не знаю, награды у него были потом уже государственные, да?
Р.ФИЛБИ: Награды были, да, да. А звания нет.
Е.КИСЕЛЕВ: А какая была высшая?
Р.ФИЛБИ: Орден Ленина у него был, потом, был…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Но то по приезду.
Р.ФИЛБИ: Красного Знамени – вот он больше всего дорожил этим орденом Красного Знамени. Вот.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да, т.е. можно разделить его на две части, его пребывание в Советском Союзе: и полная изоляция, потом знакомство с Руфиной Ивановной, и он сам – т.е. он мне это говорил, это не по книжкам – что он, знаете, за ним такой шлейф был, легенда, что он такой, great womanizer, да, что он поклонник женщин, поскольку у него было четыре жены. И он сам объяснял, что там были и случайные браки. Там, первый брак – он просто спасал эту девушку от фашистского преследования. Ну и т.д., и вот, говорит, я наконец-то…
Р.ФИЛБИ: Это был чисто политический…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да, да.
Р.ФИЛБИ: Потому что иначе, благодаря тому, что он дал ей паспорт английский, она спаслась… из Австрии он ее вывез фактически.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Поэтому Руфина Ивановна для него была свет в окошке, она… он прямо говорил, что она его спасла. Он же очень стал выпивать, когда вот в этот первый период вот этой изоляции, как бы, не находя себе места – и Руфина Ивановна, когда он сделал ей… Ну, пусть она сама расскажет, поскольку это надо слышать из первых уст.
Е.КИСЕЛЕВ: Ну, ведь все тяжело переживали – вот те члены так называемой кембриджской пятерки, которые…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: По-разному. По-разному.
Е.КИСЕЛЕВ: …попали – там, Гай Берджесс просто спился…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну, по-разному.
Р.ФИЛБИ: Разное.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: А кто-то находил себя, вот, как Маклин, он…
Р.ФИЛБИ: Да, Маклин работал в институте – США, по-моему, да?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Нет, он…
Р.ФИЛБИ: Как он назывался тогда? В каком это институте?
Е.КИСЕЛЕВ: Мировой экономики.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да. Мировой экономики.
Е.КИСЕЛЕВ: Международных отношений, публиковался под псевдонимом, я сейчас не помню…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да, и написал прекрасную книгу «Политика Англии после Суэца».
Е.КИСЕЛЕВ: Знаете, давайте мы сейчас здесь прервемся, у нас сейчас новости середины часа на «Эхе Москвы». И продолжим потом разговор о Киме Филби. Оставайтесь с нами.
Е.КИСЕЛЕВ: Мы продолжаем программу «Наше все» на «Эхе Москвы», в студии ведущий программы Евгений Киселев, а вместе со мной здесь мои гости Юрий Кобаладзе и Руфина Филби. С ними мы вспоминаем легендарного советского разведчика английского происхождения Кима Филби. Мы остановились на том, что Руфина Ивановна обещала рассказать, как она вышла за Филби замуж. Он сделал Вам предложение?
Р.ФИЛБИ: Он сделал предложение довольно быстро, это было после нашей третьей встречи. Тоже, если первая была совсем случайная, две вторые… вторая была просто меня Блэйки пригласили на дачу, и там оказалось, что туда приехал Ким – но это он уже не случайно приезжал…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Т.е. Вас… Вас взяли…
Р.ФИЛБИ: Да. Но это через какое-то время. А потом он сам устроил поездку – как потом я узнала – но тоже меня пригласила Ида, я думала. Это по Золотому Кольцу, у Джорджа Блэйка была машина, а у Кима так и не было машины – он не хотел.
Е.КИСЕЛЕВ: Он не любил, или..?
Р.ФИЛБИ: Он знал, какие здесь трудные… он не хотел это, говорит, «нужно масло, гараж, все эти проблемы». Он не хотел.
Е.КИСЕЛЕВ: А что, кураторы не помогли бы решить эти проблемы?
Р.ФИЛБИ: Ну, кураторы…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну, помогли бы, но он не хотел особо, видно…
Р.ФИЛБИ: Не хотел.
Е.КИСЕЛЕВ: Лишний раз одолжаться?
Р.ФИЛБИ: Да.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Любил посидеть у приемника… Да, и в том числе… почитать книги – т.е… Потом, он жил в центре Москвы – вы жили, да, в центре Москвы, ему особой необходимости…
Р.ФИЛБИ: Да, да, любил гулять просто так. Мы вызывали такси, по необходимости нам не отказывали в машине с шофером, если мы куда-то там далеко ехали – встречать детей, в аэропорт и т.д. Ну, а третья встреча была, вот, когда я сказала, меня пригласили совершить эту поездку. И между прочим Ида сказала, что Ким тоже едет. Но для меня тогда это было довольно абстрактное имя… встреча, но мне он понравился как интересный человек, такой, приятный собеседник, но не более того – никаких я… не приходило мне…
Е.КИСЕЛЕВ: Это был 70-й год?
Р.ФИЛБИ: Это был 70-й год. Ему было…
Е.КИСЕЛЕВ: Значит ему было тогда уже под 60.
Р.ФИЛБИ: Ему было 69, ему было под 70.
Е.КИСЕЛЕВ: Под 70!
Р.ФИЛБИ: 69.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: 70-е… нет, нет, он 1912 года рождения.
Р.ФИЛБИ: Ой, нет, нет, нет – 59. Извините.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да, 59.
Е.КИСЕЛЕВ: Нет, ему было… ему было под 60.
Р.ФИЛБИ: Я уже достигла той стадии, когда уже у меня, знаете, десятками все.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Но мы Вас контролируем, Руфина Ивановна, осторожнее, цифры…
Р.ФИЛБИ: Да, да, да, да, да. Вот. А мне было 38 тогда. Это я еще помню. Ну вот, и вот, мы поехали. И тогда, когда мы в были в Ярославле, вот, в числе наших – один из наших пунктов, там где мы остановились на три дня, наиболее длительная поездка. И гуляли там, очень красивый город, красивые скверы, вечером мы гуляли. И я уже чувствовала, что Ким как-то неравнодушен, и меня это только тяготило тогда. Я была напряжена и старалась все больше к Иде, там, с Блэйками, а он пытался меня оттянуть для какого-то разговора. Ну наконец он не выдержал этого, просто схватил меня за руку – а у него, надо сказать, очень крепкая была хватка, так крепко – усадил на скамейку и сказал… До сих пор помню эти слова, буквально цитирую: «Я хочу женаться с тобой».
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Я хочу женаться…
Р.ФИЛБИ: Женаться с тобой. Вот так он говорил по-русски. Ну, меня, во-первых, это поразило, во-вторых, испугало, и в-третьих, рассмешила эта его фраза. Но даже я настолько была поражена и растеряна, что даже было не до смеха, с другой стороны. Ну, я начала что-то бормотать невразумительное, «когда», да «мы друг друга не знаем», и вообще, что, зачем – ну совершенно я была ошарашена, не готова. «Вы меня совсем не знаете». «Нет, я все знаю, я все вижу» - значит, вот, у него такой взгляд. Но тогда я стала его запугивать, что я вообще в жены не гожусь, я ленивая, я бесхозяйственная, и вообще, слаба здоровьем, люблю отдыхать. Его это не пугало, «мне это ничего не нужно, я буду… я все делаю сам, я все люблю делать сам. Я все решил». Но потом он стал меня успокаивать: «Я не мальчик, я могу подождать – подумайте». Ну в общем, он все решил. Но вот на этом он меня успокоил, ну, я вырвалась, мы пошли, уже было поздно, пошли к гостинице. Ну, когда подошли уже к двери, он приоткрыл дверь для меня и придержал немножко и спрашивает: «Могу я надеяться?» Я так сказала высокомерно: «Да». Так что подала надежду. Но на этом кончилось. Но наутро мне все показалось, что это был какой-то странный сон, уже об этом забыла, но когда мы ехали в такси, т.е. в машине, вместе, он сидел рядом, я чувствовала, как он напряжен – мы несколько раз выходили из машины, и он долго о чем-то беседовал с Джорджем, я чувствовала, что все идет какое-то обсуждение, он очень был занят этой темой. Ну и тогда он меня пригласил на ланч на следующий день в «Метрополь». Это был его любимый ресторан тогда, и он так, регулярно его посещал. Выбирал субботние дни, когда меньше народу, когда… днем в определенное время, когда нет… И вот, я отправилась туда с 40-минутным опозданием. До сих пор мне стыдно. Ну вот, я когда уже шла, мне было стыдно, что это действительно не мальчик, что я заставила его ждать. Я была уверена, что он ушел и только утешала себя тем, что он оставил мне свой телефон на клочке бумаге, что я позвоню и извинюсь. Но увидела эту скорбную фигуру – он так стоял, прислонившись, был очень жаркий день – и когда он увидел меня, у него такая блаженная улыбка расплылась. И тут мое сердце начало таять – вот я увидела такого добрейшего и доброжелательного человека. И когда мы сидели за ланчем, меня поразило, что с ним настолько легко я себя чувствовала, как будто давно его знаю, мы о чем-то разговаривали, так было все непринужденно прошло. Потом он меня пригласил на чай, поскольку он жил недалеко, где я сейчас живу – на Тверской. Мы пришли на чай и сидели на кухне, и опять долго разговаривали. И уже стемнело, тогда он сказал ехидно: «Я пригласил тебя на чай, но ты, кажется, собираешься остаться на ужин». Ну, на ужин я не осталась, но он повторил свое предложение, и тут я помимо своей воли, подпала под его обаяние уже полностью, и сказала «да». Вот так это быстро случилось.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Руфина Ивановна, я Вам рассказывал, вот, в жизни есть какие-то фантастические совпадения. В доме, где до сих пор у меня квартира, на Соколе, значит, я выяснил, уже спустя годы, ко мне подошла женщина и сказала: «А вы знаете, кто был вашим соседом, там, в соседнем подъезде?» Т.е. квартира, которая примыкает к моей, но войти в нее можно из соседнего подъезда. Ким Филби. Я Вам говорил об этом? Я все еще хотел…
Р.ФИЛБИ: Да, Вы говорили, я еще хотела все вот, как-то уточнить точно, где.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: На Соколе, да. Вот, он жил сначала, когда он приехал, он жил в этом доме. Это старый…
Р.ФИЛБИ: Вы меня как-нибудь туда отвезете, мне интересно посмотреть.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Но я в этой квартире никогда не был, там уже живут какие-то другие люди, но вот эта тетушка, которая такая, знаешь, есть… как это называется, которая всем домом управляет, знает всех и вся… Но это было уже очень давно. «А вы знаете, кто был вашим соседом?» Потому что она узнала, что я работаю в разведке – «Вам будет интересно». Ким Филби.
Р.ФИЛБИ: Он… впервые поселили его там, он какое-то время прожил, а потом ему предложили на выбор вот эту квартиру, где мы жили вместе.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: В Трехпрудном переулке, да?
Р.ФИЛБИ: Да. Четырехкомнатную. Но там тоже была хорошая квартира, но он говорит, что его сразу привлек район. Но главное, что дом стоит в таком тихом месте, хотя рядом Садовое кольцо, и все…
Е.КИСЕЛЕВ: Я знаю, я там сам в свое время жил рядом, поэтому… В Богословском переулке.
Р.ФИЛБИ: А, ну это, конечно, рядом совсем.
Е.КИСЕЛЕВ: Много лет, и дом такой, он действительно весь… стоит в глубине.
Р.ФИЛБИ: Вот, вот, вот, он совершенно закрыт, и там абсолютная тишина.
Е.КИСЕЛЕВ: Тихо…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да, причем ему предлагали же переехать, вам предлагали.
Р.ФИЛБИ: Да, а потом…
Р.ФИЛБИ: Он обожал свою квартиру.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Хотя квартира, ну, особенно по нынешним понятиям…
Р.ФИЛБИ: Да.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну, архискромная и архипростая.
Р.ФИЛБИ: Да.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну, там все есть – кабинет, главное, его любимый. И я особенно люблю вот этот ваш приемник «Фестиваль».
Р.ФИЛБИ: Да, да, да.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Который до сих пор работает. Ламповый.
Р.ФИЛБИ: Да.
Е.КИСЕЛЕВ: А мемориальной доски там нет?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ой, это отдельная история. Очень хотелось бы, чтобы она появилась…
Р.ФИЛБИ: Уже подняли об этом тему, причем подняли мои соседи, которые, как всегда, я никого не знала, но все знали, оказывается. Вот, и они подняли этот вопрос. Но тогда когда уже я стала говорить по их просьбе с нашими, но сказали, что дошли до Моссовета, что там все это приняли очень положительно, с энтузиазмом, и все уже готово, подписано…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Просто бюрократия тормозит, хотя все там согласились…
Р.ФИЛБИ: Но это где-то, что-то в нашей системе, я не знаю… то говорят, дом не подходит, то еще что-то. В общем, все застопорилось.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Но мы работаем – группа энтузиастов пробивает.
Е.КИСЕЛЕВ: Во всяком случае, срок уже, положенный по закону…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну вообще, конечно…
Р.ФИЛБИ: Срок – ну что Вы, это…
Е.КИСЕЛЕВ: …прошел – там, по-моему…
Р.ФИЛБИ: С 88-го года, ну что Вы.
Е.КИСЕЛЕВ: 10 лет должно пройти со дня смерти.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да.
Р.ФИЛБИ: Да.
Е.КИСЕЛЕВ: По закону.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну уж, бесспорно, человек, который заслуживает какого-то упоминания.
Е.КИСЕЛЕВ: А мы вот говорили о том, что было недоверие, да? Я помню, читал, кажется, в очерке Михаил Петровича Любимова, что он вспоминает, некоторые ветераны разведки, например, генерал Райхман, были до конца жизни убеждены, что Филби был двойным агентом.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну, и не только он, там много. Но на самом деле, элементарное… даже не знание деталей, а элементарное сопоставление той информации, которая вообще шла от пятерки, как бы, опровергает саму мысль, саму догадку, что, а может они были двойными агентами. Ну это абсурд. Ну, это, опять-таки, время было такое – подозревали, там, собственных родителей, там, детей. Уже не говоря о сотрудниках разведки, которая была практически уничтожена – там и Ким мне рассказывал, что бывали случаи, когда он, там, выходит на встречу, да, и приходит новый сотрудник. «А где предыдущий?» - «Ну, вот, там, его отозвали». На самом деле, не отозвали, а человек вообще исчез, неизвестно где. Но это отдельная тема, вообще, о трагедии, вообще, советского общества и разведки в частности. Поэтому да, были люди, которые все подвергали сомнению, на этом выстраивали свою карьеру…
Е.КИСЕЛЕВ: Там даже, по-моему, в личном деле его какая-то бумага…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Есть, да, там. Я, кстати…
Е.КИСЕЛЕВ: Написанная какой-то женщиной.
Р.ФИЛБИ: Маржанская.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Моржанской, да.
Е.КИСЕЛЕВ: Совершенно верно, да.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Которая на этом сделала, вообще, чуть ли не свою карьеру – вот такая вся из себя.
Р.ФИЛБИ: Она просто…
Е.КИСЕЛЕВ: В связи с этими подозрениями и был, по-моему, какой-то перерыв связи Центра с именно, вот, группой Филби.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну, я сейчас не помню, может быть, что-то и было, потому что было всеобщее подозрение, но опять-таки, особенно когда началась война, и когда каждый человек был на вес золота, особенно в Англии – ключевой стране – то, конечно, все это быстро восстановилось.
Р.ФИЛБИ: К тому же, такую ценную информацию, которую он давал – так просто не принимали во внимание по той же причине.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну, это не… Это трагедия Кима и этой пятерки. Ну, если не трагедия, то, конечно… ну, время, время.
Р.ФИЛБИ: Да.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Такое время. И конечно, очень обидно, что он 13 лет, в общем, провел – уже не потому, что кто-то ему, там, не доверял, было смешно, да, предположить, что он вообще заслан сюда англичанами, или, там, его кто-то выкраст, или выкрадет, или… но вот стиль был такой жизни. Это потребовались годы, потребовался приход нового поколения – вот, людей, там, моих товарищей, того же Любимова – чтобы понять абсурдность этой ситуации. Человек, который посвятил свою жизнь – и никогда об этом, кстати, не жалел, что он связал свою жизнь с советской разведкой, с делом коммунизма в его представлении – и этот человек изолирован и никак не используется, хотя «используется», может, плохое слово. Поэтому вот это все драматически поменялось и действительно уже вторую часть своей жизни в России, в Советском Союзе он был, в общем, ну, счастливым человеком, прежде всего благодаря Руфине Ивановне, поскольку у него личная жизнь наладилась. Он, как бы, успокоился, и плюс, он получил учеников.
Е.КИСЕЛЕВ: А ностальгия у него была по Англии?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Я думаю, была.
Р.ФИЛБИ: Нет.
Е.КИСЕЛЕВ: Нет?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Не было?
Р.ФИЛБИ: Он всегда говорил мне… он говорил, что… ну, он человек мира, как, вот, у нас говорят, потому что он говорит: «Я родился в Индии, я жил, по всему миру ездил, так что..» Он любил всегда Россию, он говорит, что со студенческих лет он увлекался русской литературой. Он прекрасно знал русскую историю, мало кто у нас знает так историю, даже специалисты, как он знал. Мне было стыдно, вообще-то, с ним, конечно, за свои знания. Уж даже не говоря о моих… он вообще прекрасно знал…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Вообще, как…
Р.ФИЛБИ: Он знал всего Достоевского, там, Чехова… ну, всю литературу он знал, у него… читал в переводе, правда, эти книги. И просто любил… ну, как-то был привязан, Россия вызывала у него какое-то теплое чувство, понимаете, так что…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Как странно – вот если бы…
Р.ФИЛБИ: И когда у нас говорили кто-то из сотрудников, что, вот, теперь это вторая родина, то он отвергал, говорит, родина одна, это не вторая родина. Ну просто он любил Россию. И ему нравилось жить в России, понимаете? Другое дело, что его угнетали вот эти глупые наши те условия, те потерянные годы, которые он потерял. Это как-то случилось – ну, как совпадение, может быть, еще что-то – когда мы стали жить вместе, то жизнь его как-то повернулась. Он стал востребован, стал работать, но к сожалению, это короткий период – он уже стал болеть, уже не те силы. Но самые главные годы были потеряны. Он мне говорил, что он был просто ошарашен, он был раздавлен. Говорит, «Я приехал, я мог так много дать, я был переполнен информацией, такой полезный. Я без конца писал и писал, - как он называл, - я писал и писал эти меморандумы», - как он называл, говорит. «Я отдавал, а оказалось, что это никому не нужно, никто их даже не читал». И конечно, это его… человек такой деятельный и посвятивший такому делу буквально всю свою жизнь и вдруг остался за бортом буквально. Вот, конечно, это была трагедия.
Е.КИСЕЛЕВ: А правда, что генерал Калугин сыграл большую роль в возвращении Филби к более активной деятельности?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Я не исключаю, да, не исключаю, потому что в то время он занимал ключевую должность – он же был начальник контрразведки внешней…
Е.КИСЕЛЕВ: Внешней, да.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: И конечно, его слово дорогого стоило. Ну, и он был, по тогдашним понятиям, человеком современным, прогрессивным, и наверняка он приложил к этому руку. Но что интересно, вот Вы задали вопрос… Вот для меня, если бы Руфин Ивановны здесь не было, она не ответила на этот вопрос – вот мне всегда казалось, что вот, стопроцентный англичанин, который… ну не может он не чувствовать какую-то ностальгию по Англии. Тем более, что он получал, мы выписывали специально газету «Times», и он каждый день решал кроссворд. Причем, отгадывал его от и до. Я вам скажу, что кроссворды в «Times» - это не простая… это не простые кроссворды…
Р.ФИЛБИ: (смеется)
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Это, вот, у него было хобби. Ну, спорить с Руфиной Ивановной я просто не смею, но для нас, вот, для меня, для моих товарищей, конечно, он был олицетворением Англии, вот такого… даже его манера говорить вот с этим таким, легким заиканием, вообще, его манеры. Вот я рисовал с него образ того англичанина, которого я увижу, там, через год, два, три…
Р.ФИЛБИ: Нет, он, конечно, не обрусел, и действительно был истинный англичанин.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну да.
Р.ФИЛБИ: Но потом я…
Е.КИСЕЛЕВ: Но уже яичницу с беконом на завтрак…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Он…
Р.ФИЛБИ: Яичницу с беконом…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Но он любил клюквенный морс – вот это я хорошо помню. Помните, мы ему в больницу… клюкву, по-моему, он попросил.
Р.ФИЛБИ: Вы знаете, чего он у меня просил…
Е.КИСЕЛЕВ: Апельсиновый джем?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Обязательно присылали.
Р.ФИЛБИ: Да, да, да.
Е.КИСЕЛЕВ: Присылали, да?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да, мы из…
Р.ФИЛБИ: Orange…
Е.КИСЕЛЕВ: Мармелад, точнее, да, мармелад.
Р.ФИЛБИ: Oxford orange thick-cut marmalade. Вот именно такой – Оксфорд, чтобы толстыми кусочками…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Толстыми кусочками. Это мы ему посылали.
Р.ФИЛБИ: Из горьких специальных апельсинов – только такие. Это он привозил, ценил.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: И карри.
Р.ФИЛБИ: Ведь то время еще постоянного дефицита, понимаете. Это для него был такой, когда-то из учеников привозил этот marmalade, или, там, еще что-то английское – виски – это редкий случай.
Е.КИСЕЛЕВ: Хорошо, а как он относился, вот, к реалиям жизни в Советском Союзе – вот, к дефициту, я не знаю, к коррупции, к…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну, как все…
Р.ФИЛБИ: Он относился реально, он относился реально.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Как все мы относились, так и он относился.
Р.ФИЛБИ: Да. И он это болезненней воспринимал, чем кто-либо из нас, понимаете?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Он же говорил, Руфина Ивановна, что «дайте мне булочную, я там порядок наведу». Его раздражало, что…
Р.ФИЛБИ: Да, вот его раздражало, когда он был без работы, он говорит: «Дайте мне любую работу», - он говорит. Ну, вот я запомнила, он сказал: «Ну, например, транспортное агентство. Я налажу любую отрасль». Понимаете? Он готов был работать где угодно. А эта ситуация, и он очень переживал, вот это неравенство. Он видел этих бедных людей, бедных старух. У него просто болело сердце, я чувствую, как он болезненно на это смотрел. Он видел, когда эти несчастные бедно одетые старухи – он говорит: «Как можно было это допустить?» Он тыкал пальцем и говорит: «Ведь это они выиграли войну».
Е.КИСЕЛЕВ: А он верил в то, что Запад представляет собой военную угрозу Советскому Союзу, что НАТО, там, может напасть на СССР?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да, убежден, что… верил, что противостояние, Холодная война, это, вот, сопротивление, антагонизм по всему спектру, значит…
Р.ФИЛБИ: Ну, в то время – это разгар Холодной войны, конечно, это было.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Конечно. И он этому посвятил жизнь.
Е.КИСЕЛЕВ: Т.е. в этом смысле он был человеком своего времени?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Своего времени, абсолютно, да и время было – у него были основания так считать, потому что он видел, что создается, там, ЦРУ, он видел, какие козни, там, строит тоже английское правительство против советского правительства. Он же знал все эти нюансы переговоров, какую закулисную работу ведет Англия и английская разведка против… Т.е. это все было реалиями, так, и он в этих реалиях жил, и все это понимал, конечно, не мог не разделять такой точки зрения.
Е.КИСЕЛЕВ: А как он воспринял начало перестройки? Ведь он застал первые горбачевские годы.
Р.ФИЛБИ: Да, он застал. Он воспринял это с энтузиазмом большим. Ну он, вообще, надо сказать, он каждый день смотрел программу «Время» - не отвлекался. Очень так…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: С энтузиазмом.
Р.ФИЛБИ: …с энтузиазмом. Ну а потом, когда видел Горбачева, его стала раздражать его… хотела сказать «многословие» - забыла слово. Многословие, да. Демагогия, демагогия.
Е.КИСЕЛЕВ: Склонность много и долго говорить.
Р.ФИЛБИ: Да. Много и долго говорить. Но… это демагогия, которая как-то в дела мало воплощалась, понимаете? Его стало раздражать, и он уже стал уходить от этого. Но это было самое начало, ведь его уже не стало в 88-м году. Все это началось вот только-только, понимаете. Так что мало было таких изменений.
Е.КИСЕЛЕВ: Ну, во всяком случае, в 87-м году, если даже вспомнить один 87-й год, сколько было тогда – если брать только средства массовой информации, сколько было снято запретов, сколько было…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну конечно, ну…
Е.КИСЕЛЕВ: …тем распечатано. Собственно, и опять о Филби-то заговорили именно тогда.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да, да.
Р.ФИЛБИ: Да.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну и тогда стали ездить журналисты, в том числе, английские – интервью. Т.е. он очень, как бы, активно с ними…
Р.ФИЛБИ: Нет, ну кстати…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Книги появились…
Р.ФИЛБИ: Нет, ему не разрешали…
Е.КИСЕЛЕВ: И Филипп Найтли тогда же, по-моему…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Филипп Найтли приехал.
Р.ФИЛБИ: Это только Филипп Найтли. Ему не разрешали… были, я помню, его старые друзья, с которыми даже я и продолжаю встречаться, когда бываю в Лондоне – такой, Ричард Бистон, он работал в «Daily Telegraph» и был нашим корреспондентом, был в Москве корреспондентом «Daily Telegraph». А Ким еще тоже сам избегал журналистов. Ну, он знал, что ему и нельзя с иностранцами встречаться и всячески избегал этого – ему не хотелось. Но самое смешное, что когда мы в первый раз пошли в Большой театр – он даже избегал каких-то публичных мест, где можно встретиться – первый раз, когда мы оказались в Большом театре, мы тут же наткнулись на пару Бистонов – вот такое было совпадение. И они нам присылали поздравительные открытки, с Рождеством, приглашали на Christmas. Но Ким даже не мог ответить тогда, ему все это… нет. Единственное, первый журналист – это Филипп Найтли, с которым он согласился встретиться. Потому что во-первых, он это объяснял тем, что… он читал книги все, что о нем издавались – что это единственная книга, которая ему показалась наиболее объективная о нем, и вообще нравились его книги. Ну, и к тому же, он дружил с его сыном. И вот тогда устроено было разрешение, значит, приехал Найтли. Более того, был у нас дома. Так что это был первый такой случай, первая такая встреча была.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Да, проживи он еще три года, когда после 91-го года, когда, в том числе, в разведке было создано пресс-бюро, и я убежден, что он бы…
Е.КИСЕЛЕВ: Стал бы более публичной фигурой.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну конечно, стал бы более публичным, бесспорно. Так, я это знаю по другим примерам, а тем более он, человек действительно легендарный.
Е.КИСЕЛЕВ: И тем более, что, там, Вы, Юрий Георгиевич, это бюро возглавляли.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Ну, да я даже не сомневаюсь, что мы бы его, как бы, привлекли к этой работе, поскольку он, ну, бесценный…
Е.КИСЕЛЕВ: Ну, к сожалению, не сложилось.
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Не сложилось, да.
Е.КИСЕЛЕВ: Судьбой этого не было дано. Ну что ж, я благодарю Вас! Наше время незаметно подошло к концу. Я напомню, что сегодня в гостях у нашей программы были Юрий Кобаладзе в его качестве генерал-майор службы внешней разведки…
Ю.КОБАЛАДЗЕ: В отставке.
Е.КИСЕЛЕВ: В отставке, да. И бывшего начальника… это называлось тогда Центр общественных связей?
Ю.КОБАЛАДЗЕ: Пресс-бюро.
Е.КИСЕЛЕВ: Пресс-бюро назывались вы тогда, да? Пресс-бюро службы внешней разведки. И Руфина Ивановна Филби, вдова легендарного разведчика. На этом все, я прощаюсь, до встречи в следующее воскресенье.
(настоящее имя Филби Гарольд Адриан Рассел) родился 1 января 1912 года в Индии, в семье британского чиновника. Он учился в привилегированной Вестминстерской школе, а в 1929 году поступил в Тринити-колледж Кембриджского университета. Здесь он сблизился с левыми кругами и под их влиянием вступил в Социалистическое общество университета.
По словам Филби, настоящим поворотным пунктом в его мировоззрении стал 1931 год, принесший сокрушительное поражение лейбористам на парламентских выборах, показавший их беспомощность перед ростом сил фашизма и реакции. Будущий разведчик сблизился с компартией, искренне считая, что только коммунизм в состоянии преградить дорогу фашистской угрозе.
На прогрессивные взгляды Филби обратил внимание советский разведчик-нелегал Арнольд Дейч, и в 1933 году советская разведка привлекла его к сотрудничеству.
После окончания Кембриджского университета Филби некоторое время работал в редакции газеты The Times, а затем во время гражданской войны в Испании был направлен специальным корреспондентом этой газеты при франкистской армии. Там он выполнял важные задания советской разведки.
Филби в 1940 году по рекомендации резидентуры поступил на работу в британскую разведку Secret Intelligence Service (SIS). Благодаря незаурядным способностям, а также знатному происхождению через год его назначили заместителем начальника контрразведки этой службы (отдел В).
Разведчик в 1944 году получил повышение по службе и был назначен на пост начальника 9 отдела SIS, который занимался изучением "советской и коммунистической деятельности" в Британии. В качестве резидента SIS Филби работал в Турции, а затем возглавил миссию связи SIS в Вашингтоне. Установил контакты с руководством ЦРУ и ФБР, в том числе с Алленом Даллесом и Эдгаром Гувером. Координировал деятельность американских и британских спецслужб в борьбе с "коммунистической угрозой".
В 1955 году Филби вышел в отставку. В августе 1956 года был направлен в Бейрут под прикрытием корреспондента британских изданий The Observer и The Economist.
В 1962 году Флора Соломон, знавшая Филби по совместной работе в компартии, сообщила представителю Великобритании в Израиле о том, что в 1937 году Филби пытался завербовать ее в пользу советской разведки. В связи с угрозой провала в начале 1963 года Филби с помощью советской разведки нелегально покинул Бейрут и прибыл в Москву.
С 1963 по 1988 годы он работал консультантом внешней разведки по спецслужбам Запада, участвовал в подготовке разведчиков. Награжден советскими правительственными наградами.
По западным оценкам, Ким Филби является наиболее известным советским разведчиком. Его кандидатура рассматривалась для назначения на пост руководителя SIS. Когда в 1967 году были преданы гласности сведения об истинной роли Филби, бывший сотрудник ЦРУ Майлз Коуплэнд, знавший его лично, заявил: "Деятельность Филби в качестве офицера связи между SIS и ЦРУ привела к тому, что все чрезвычайно обширные усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 годы были безрезультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали".
ЛОНДОН — Он умер с бутылкой коньяка, а не русской водки в руке. Он пил, чтобы забыть о своем огромном разочаровании, чтобы не замечать провалы советского коммунизма, а в конце с упорством человека, который хочет смерти. Ким Филби, самый известный британский агент, перешедший на сторону Советского Союза, источник вдохновения для романов, фильмов и яростных взаимных обвинений между Западом и Москвой, с болью спрашивал у своей жены: «Почему народ здесь так плохо живет? В конце концов, советские люди выиграли Вторую мировую войну. Почему?»
Он так и не нашел ответа. А если и нашел, то никому об этом публично не рассказал. Но своей жене Руфине Пуховой русско-польского происхождения, на которой он женился после того, как был тайно переправлен в СССР, он доверял свой сомнения, вопросы и глубокое чувство разочарования, которое подтачивало его уверенность в правильности принятого решения, когда он совершил предательство по отношению к своей родной Великобритании и перешел на сторону Советского Союза. «Ким выбрал СССР, потому что верил в общество, основанное на справедливости, и после того как он оказался за железным занавесом, он всю свою жизнь посвятил делу коммунизма», - рассказала его вдова лондонской газете «Guardian». - Но, оказавшись в СССР, он испытал жестокое разочарование, такое глубокое, что у него выступали слезы на глазах».
Он нашел выход в алкоголе. Два стакана коньяка после ужина каждый вечер, после чего он часто выпивал и всю бутылку во время бессонных ночей. Иногда он просил жену, чтобы она прятала от него коньяк, но потом принимался его искать. Только в конце жизни, когда он боялся ее потерять, а она ради его спасения угрожала своим уходом, если он не прекратит пить, Филби сказал ей, что нет необходимости прятать бутылку, что он ограничится двумя стаканчиками и некоторое время «держал слово». Но в любом случае было уже слишком поздно. «Он пил, чтобы покончить с собой», - утверждает вдова, и это ему удалось.
Он родился в Индии в 1912 году, окончил университет в Кембридже. В студенческие годы он стал симпатизировать коммунистам. В тридцатые годы он уже работал в Лондоне информатором КГБ, продолжил эту деятельность, когда был спецкорреспондентом газеты «Times» во время гражданской войны в Испании, потом, накануне Второй мировой войны он поступает на службу в британскую службу контрразведки Ми-6 и делает быструю карьеру. Но он вел двойную игру, передавая многочисленные секретные данные в Кремль. В 1963 году, находясь на секретной службе Ее Величества в Бейруте, он исчез и бежал в Москву, где с ним обращались с уважением. Он вел изолированную жизнь под защитой или опекой агентов КГБ, которые следили за каждым его движением. Некоторое время ему составляли компанию другие британские агенты, перешедшие на сторону СССР и входившие в состав «Кембриджской пятерки», с которыми он учился в университете. Тогда университет представлял собой плодородную почву для тех, кто хотел работать в секретной службе, но в то же время он был пронизан социалистическими и революционными идеями. В частности, один из пяти англичан, бежавших в Москву в эти годы, Джордж Блэйк, единственный, кто жив до сих пор, разделял настроения Филби. Но они не могли не видеть, что идея коммунизма провалилась, что построить новое общество, основанное на справедливости и уважении человеческого достоинства, в которое они так верили, не удалось.
«Он говорил мне, что когда он приехал в СССР, у него было столько идей, столько предложений, - рассказывает Пухова, на которой Филби женился в 1973 году, когда ему было 59 лет, а ей 38 лет, - но, кажется, никто не интересовался его мнением». Таким образом, он решил прибегнуть к алкоголю. «Один раз он прямо сказал мне, что это был самый простой способ покончить с жизнью. Он быстро пьянел и менялся на моих глазах. Становился другим человеком. Но он не был агрессивным. Через некоторое время он поднимался и перебирался в кровать». Он умер в 1988 году, двадцать пять лет спустя после своего бегства в Советский Союз.
Информация, которую Филби передавал СССР, привела к гибели десятков британских агентов и советских информаторов. В Лондоне он был осужден и проклят как предатель. В России он официально считался героем. Мемориальная доска в его честь была открыта в декабре прошлого года главой российской разведки в штаб-квартире в Москве. Но, возможно, сам Ким Филби уже не чувствовал себя порядочным человеком, посвятив свою жизнь шпиона коммунистической России и службе в КГБ.
Тем вечером, ровно 50 лет назад, в Бейруте бушевала гроза. Худой человек средних лет спокойно закрыл за собой дверь квартиры в доме, расположенном на холме, спустился на пять лестничных пролетов и вышел на темную Рю-Кантари. Удостоверившись, что за ним никто не следит, он быстро прошел по залитым водой улицам в порт, где его ждал сухогруз «Долматов». Как только он поднялся на борт, судно подняло якорь и вышло в бурное Средиземное море. Оно шло в Одессу, и на его корме развевался флаг с серпом и молотом. Проведя почти четверть века в тени, Ким Филби, наконец, отправлялся на свою духовную родину, которую он раньше посещал только в мыслях.
Побег Филби в Советский Союз 23 января 1963 года стал одним из самых драматических моментов холодной войны. Исчезновение Филби дополнило тот унизительный удар, который нанесла по тайному миру британских спецслужб «Кембриджская пятерка». Девятью годами раньше министр иностранных дел Гарольд Макмиллан (Harold Macmillan) заявил в Палате общин, что оснований считать Филби так называемым «Третьим» - человеком, который помог бежать в Россию в 1951 году шпионам Гаю Берджессу (Guy Burgess) и Дональду Маклину (Donald Maclean), - нет. Между тем, именно Филби и был этим «Третьим».
Еще были «Четвертый» - Энтони Блант (Anthony Blunt) - и «Пятый» , Джон Кернкросс (John Cairncross), который помог выдать секрет атомной бомбы. Однако Филби остается архетипическим предателем. Им восхищались в MИ6 - секретной разведывательной службе, - пока он посылал агентов на смерть за «железный занавес».
Не последнее место среди жертв той войны, которую Филби вел против своей родины, занимают его жены, а также дети, вынужденные жить в «вакууме», созданном его исчезновением. Дадли Филби (Dudley Philby), которого друзья называют Томми, - третий из пяти детей шпиона. Всех их родила вторая жена Филби Эйлин. Брошенная мужем, она умерла от дыхательной недостаточности в 1957 году в возрасте 47 лет. Вскоре после этого Томми и остальные дети Филби лишились также и отца. Его заподозрили в шпионаже, он вынужден был уйти из МИ-6 и, занявшись журналистикой, уехал в Бейрут корреспондентом Observer и Economist. Его бегство в 1963 году раскололо семью.
«Когда наша мать умерла, а отец уехал, нас разобрали родственники и крестные. Все они были с нами добры и внимательны и очень нам сочувствовали», - рассказывает Томми.
Он смог посетить отца в его изгнании только спустя годы. Они сумели восстановить отношения, и Томми в семидесятых годах пять раз посещал Москву.
«Я получил письмо спустя много месяцев, когда отец был в Москве, - вспоминает он. - Он все держал в секрете, но отцом он был очень хорошим. Он просто верил в коммунизм и следовал своей вере. Мне Москва не понравилась - я люблю виски».
Ночной побег Филби был вызван визитом бывшего главы резидентуры МИ-6 в Бейруте Николаса Элиота (Nicholas Elliott), которого послали добиться признания от старого друга. 10 января 1963 года Филби устно сознался Элиоту в обмен на обещание неприкосновенности. Шестью днями позже Филби вызвали в британское посольство. Заподозрив ловушку, «Третий» связался со своим куратором из КГБ, который и организовал его морскую эвакуацию.
«Мой отец был очень добрым человеком, у которого были свои убеждения, - говорит Томми, большую часть жизни проработавший с лошадьми. - Я был с ним не согласен, но он был тем, кем был. Что я мог с этим поделать?».
А как насчет тех, кто погиб из-за измены Филби?
«Нет никаких сведений о том, что кто-то из-за нее погиб».
Однако Майкл Смит (Michael Smith), автор книги «Шесть» (« Six»), посвященной истории МИ-6, так не считает. Он вспоминает о десятках, если не сотнях обреченных агентов, которые были заброшены в недавно сформированный Восточный блок МИ-6 и ЦРУ в послевоенный период.
«Количество сорванных операций МИ-6 и убитых из-за предательства Филби агентов невозможно подсчитать, - утверждает он. - Однако ясно, что он сорвал все планы в Прибалтике, Польше, Албании и на юге Советского Союза. Некоторые из этих операций, без сомнения, потерпели бы неудачу по другим причинам, но за их провал в полном масштабе отвечает Филби».
Испортила ли жизнь Томми репутация отца? «Нет-нет, - уверяет он. - У меня отличные друзья и хорошее здоровье».
Россия второй половины ХХ века оказалась далеко не тем социалистическим раем, о котором мечтал Филби в золотые юношеские годы в Кембридже. К тому же, его не только не встретили как героя, но и задвинули на обочину, так как КГБ боялся, что он на самом деле был двойным агентом. В результате Филби начал искать утешение в бутылке.
«Я не был готов увидеть то, что увидел, - вспоминал генерал КГБ Олег Калугин, посетивший в 1972 году квартиру Филби в доме недалеко от улицы Горького. - В полутемной прихожей меня встретила человеческая развалина, от которой разило водкой».
Калугина отправили реабилитировать Филби. Кремль увидел, что число потенциальных агентов на Западе стало сокращаться, и решил показать, что он может обеспечить своим «кротам» счастливую жизнь в отставке.
Несмотря на «просушку» Филби так официально и не взяли на работу в КГБ. Тем не менее, ему обеспечили комфортные условия: отремонтированную квартиру, дачу, поставки английской горчицы, оксфордского конфитюра и вустерширского соуса, а также романов П. Г. Вудхауза - реликвий былой жизни, которую он оставил позади той январской ночью.
Он мог стать руководителем английской разведки и войти в историю как самый великий шпион всех времен
Кавалер двух наград
В 1945 году за заслуги в области разведки во время Второй мировой войны Гарольд Адриан Рассел Филби был удостоен Ордена Британской империи. Награду в Букингемском дворце вручил лично король Великобритании Георг VI. В 1947 году Сталин подписал указ о награждении Гарольда Адриана Рассела Филби орденом Красного Знамени.
Самый известный участник «Кембриджской пятерки» - разоблаченных «патриотов» Великобритании, работавших в пользу СССР, - Ким Филби, едва не занял пост руководителя английской разведки. Смелый и мужественный человек, он 30 лет обеспечивал Лубянку информацией самой высокой - 9999 - пробы. И он мог и должен был возглавить английскую разведку. Если бы… не предательство советских чекистов.
На грани провала
Впервые реальная угроза разоблачения нависла над Филби в августе 1945 года, когда на Запад собрался бежать сотрудник стамбульской резидентуры НКВД Константин Волков, работавший под прикрытием вице-консула СССР. Он связался с британским консульством в Турции и выказал готовность передать информацию о советских агентах, внедренных в государственные структуры Великобритании. Сообщил, что двое действуют в Форин-офисе, а один - в центральном аппарате СИС в Лондоне.
Сведения, полученные от Волкова, были пересланы в Лондон дипломатической почтой. Спустя неделю они оказались в СИС и легли на стол... Филби. Он сразу понял, что является одним из тех, кого Волков намерен назвать.
«Я смотрел на бумаги несколько дольше того, чем требовалось, чтобы собраться с мыслями», - позже напишет Филби в своих мемуарах «My Silent War» («Моя тихая война», 1968).
Филби сообщил о предателе в московский Центр. А дальше удача улыбнулась ему: именно его направили в Стамбул для встречи с Волковым. Но к тому времени, когда Филби добрался до Турции, Волков бесследно исчез и больше о нем никогда не слышали.
Находясь в Вашингтоне, Филби завел мимолетный роман с американской шифровальщицей Мередит Гарднер. Показав Филби несколько расшифрованных советских документов, она прокомментировала их содержание, отметив, что, скорее всего, советский «крот» окопался в британском Форин-офисе. Филби понял, что угроза разоблачения нависла над Дональдом Маклэйном (Дональд Дональдович Маклэйн, он же - Марк Петрович Фрейзер, урожденный Дональд Дюарт Маклэйн, британский дипломат, агент советской разведки, рабочий псевдоним «Гомер». Член Коммунистической партии Великобритании с 1932 года. Член КПСС с 1956 года. Доктор исторических наук. - Ред.), и незамедлительно предупредил московский Центр. Там решили, что миссия «Гомера» в качестве советского секретного агента выполнена, и лучше, если он вообще исчезнет из поля зрения и ФБР, и МИ5. Вскоре Маклэйн оказался в Советском Союзе и был спрятан от возможных посягательств на его жизнь со стороны англо-американских спецслужб в Куйбышеве - городе, закрытом для посещения иностранцев.
Писатель и публицист Филипп Найтли в своей книге «The Second Oldest Profession», London, 1987 (в русском переводе - «Шпионы XX века») категорично заявляет: «Если бы Комитет государственной безопасности не бросился на спасение своего человека в Форин-офисе Дональда Маклэйна, Филби мог бы стать руководителем СИС и таким образом войти в историю как самый великий шпион всех времен. Ибо глава СИС Стюарт Мензис и его заместитель Хью Синклер дали понять премьер-министру, что хотят видеть Филби на посту начальника британской разведслужбы после отставки Мензиса. Но в любом случае, в "деле Маклэйна" Филби сыграл свою партию вдохновенно, с полной отдачей, выражаясь языком музыкантов, - "шпиониссимо"!..»
Действительно, вслед за исчезновением Маклэйна под подозрение британских и американских контрразведчиков попал и Филби. Не мешкая, он уничтожил всю полученную от московского связника экипировку и, как он пишет в своих мемуарах: «Почувствовав себя чистым, как стеклышко, я успокоился, зная, что ни англичане, ни американцы не посмеют открыто обвинить меня в чем-либо без санкции высшего руководства, а для санкции требовались неопровержимые улики, которых уже не было!»
Однако подозрения начальника контрразведывательного отдела ЦРУ Джеймса Д. Энглтона оказались настолько сильны, что он уговорил тогдашнего директора Управления Уолтера Беделл-Смита обратиться в СИС с просьбой отозвать Филби из США.
В Лондоне сотрудники МИ5 арестовали заграничный паспорт Филби. Несколько раз они подвергали его изощренным допросам. Несмотря на то, что Филби сумел отмести все подозрения в свой адрес, его все же уволили из СИС с выходным пособием в 2.000 фунтов стерлингов (сегодня это равно $200.000) и ежемесячным пенсионом в 2.000 фунтов, который должен был выплачиваться ему в течение трех лет!
Новое предательство и новое оправдание
Между тем над Филби вновь стали сгущаться тучи: 2 апреля 1954 года ушел к противнику шифровальщик советского посольства в Австралии Владимир Петров. Рассказывая о побеге членов «Кембриджской пятерки» - Маклэйна и Гая Бёрджеса, предатель назвал Филби «третьим человеком» в шпионской группе. В ноябре 1955 года группа депутатов нижней палаты парламента, пытаясь выяснить, действительно ли Филби является «третьим человеком», направила запрос вновь избранному премьер-министру Гарольду Макмиллану. И тот 7 ноября 1955 года на парламентских слушаниях публично снял с Филби все подозрения: «Не обнаружено никаких доказательств того, что Филби предупредил Маклина или Бёрджесса. Находясь на правительственной службе, он выполнял свои обязанности умело и добросовестно. У меня нет оснований считать, что мистер Филби когда-либо предавал интересы страны, или что он является так называемым "третьим человеком", если такой вообще существовал».
Филби вернули паспорт. Он дал пресс-конференцию и провел ее настолько блестяще, что коллеги из СИС принесли ему свои поздравления.
Глава ЦРУ Смит и начальник контрразведки управления Энглтон были в ярости. А директор ФБР Гувер, скрепя зубами, был вынужден отменить санкции против Филби и официально оправдать его.
29 декабря ФБР закрыло свое досье на него, что выразилось в следующем заключении: «Предмет - Дональд Стюарт Маклэйн и др. В ходе имевшего недавно место просмотра все упоминания в досье ФБР о Гарольде А.Р. Филби были в виде резюме перенесены на карточки размером 3х5 дюймов. Филби подозревается в том, что предупредил объект о начатом по поводу последнего расследования. Просмотр документов не дает оснований для того, чтобы начать расследование деятельности Филби».
По мнению западных аналитиков, главный ущерб, который нанес Филби ЦРУ и СИС, пришелся не столько на оперативную сферу, сколько на взаимоотношения как между ЦРУ и ФБР, так и между американскими и английскими разведывательными службами вообще. После Филби их отношения уже никогда не были столь близкими - «его деятельность посеяла семена недоверия и отравила умы некоторых сотрудников ЦРУ настолько, что они уже не могли доверять полностью даже самым близким британским коллегам».
По протекции адмирала сэра Хью Синклера Филби устроился на работу ближневосточным корреспондентом «Обсервера» и «Экономиста» и вскоре отправился в качестве журналиста в Бейрут. Руководство СИС посчитало излишним уведомлять его работодателей, что должность корреспондента будет для него лишь прикрытием. Дело в том, что Филби - невероятно! - вновь был принят на службу в СИС...
Подвыпивший Хрущев и подарок вождя всех народов
Сталин, подписав в 1947 году указ о награждении Филби орденом Красного Знамени, распорядился отблагодарить разведчика ценным подарком. Специально для Филби лучшими мастерами Союза - художниками, ювелирами и скульпторами - был изготовлен барельеф горы Арарат.
Подарок вождя Киму Филби вручил связник на очередной встрече.
Барельеф размером 40х25 см, выполненный из ценных пород реликтовых деревьев, инкрустированный золотом, платиной и мельчайшими бриллиантами, вкрапленными в заснеженные вершины Арарата, представлял собой уникальное произведение искусства.
Филби был тронут и очарован. Меняя жилища при переезде из одной страны в другую, он неизменно устанавливал драгоценную вещицу на самом видном месте. В течение шестнадцати (!) лет гости не переставали восторгаться изысканным вкусом хозяина, а Филби заученно пояснял, отвечая на вопросы, что барельефу более ста лет и приобретен по случаю у старьевщика из Стамбула.
Филби расстался с подарком вождя лишь в 1963 году, когда под угрозой разоблачения был спешно вывезен в Союз. Через некоторое время пребывание Филби в нашей стране стало достоянием гласности. Помощь англичанам пришла с неожиданной стороны. На дипломатическом приеме в посольстве ГДР в Москве подвыпивший Хрущев вдруг объявил о своем решении предоставить Филби политическое убежище и московскую прописку.
Однако руководство СИС настороженно отнеслось к заявлению советского премьера: в памяти еще были свежи пьяные разглагольствования Хрущева об оснащении Советской армии «боевыми подземными лодками», которые по своим тактико-техническим данным якобы превосходят любые танки мира. Учитывая неадекватность Хрущева, в СИС решили, что необходимо добыть фактическое подтверждение присутствия Филби в Москве и его работы в пользу СССР.
Не дожидаясь пока будут добыты эти «фактические подтверждения», директор ФБР Гувер объявил, что «исчерпал свой кредит доверия в отношении СИС». Действительно, до самой своей смерти в 1972 году он не доверял английским спецслужбам. В свою очередь Уолтер Беделл-Смит своим поведением дал ясно понять, что особые отношения ЦРУ с СИС не будут восстановлены до тех пор, пока англичане не наведут порядок в своем доме.
Приехавшая из Лондона в Бейрут многочисленная комиссия МИ5, в которую входили не только контрразведчики, но и эксперты, тщательнейшим образом обследовала жилище и все личные вещи Филби в поиске материального подтверждения его шпионской деятельности в пользу СССР. Никаких доказательств обнаружено не было. Лишь в последний момент, перед тем, как покинуть квартиру, эксперт-искусствовед обратил внимание на барельеф, сиротливо мерцавший в гостиной виллы. Он был немедленно подвергнут исследованию. С помощью специальной аппаратуры удалось установить, что вещица - подделка под старину, а ее возраст не превышает двадцати лет. Более того, рассмотрев внимательнее «антикварное» произведение искусства, эксперт, наконец, нашел подтверждение связи Гарольда Адриана Рассела Филби с Советским Союзом.
Сенсационность открытия состояла в том, что двуглавая вершина горы, в той последовательности, с которой она была представлена на барельефе, может быть обозреваема только с территории Советского Союза, но никак не Турции. Значит, мастера-исполнители, делая эскиз, находились... А если учесть срок жизни вещицы... Словом, подарок вождя явился единственным «фактическим подтверждением» тому, что Филби работал в пользу СССР...
